Хочу тебя испортить (СИ)

И неожиданно получаю в табло. На мгновение охреневаю от боли. Морщась, сплевываю на бетон кровь. Ошарашенно смотрю на Кира. Думал, что обладаю достаточным набором внутренних характерных качеств, чтобы стерпеть всю хрень, что выдает. Но, мать вашу, это уже борщ. Каким бы мудаком Бойка порой не становился, никогда он кулаками не размахивал. И уж тем более в отношении кого-то из нас. Своих.

Рычу какую-то матерную хрень и бросаюсь к нему. Обхватывая руками, пру всем весом, пока не сваливаю на бетон. Только сглаживаю наглую морду кулаком, Бойка скидывает меня и наваливается сверху. Машем кулаками без разбору. Метелимся, выплескивая каждый свои эмоции. Ни визга, ни криков, ни мата не слышим. Жалко, что слишком быстро нас пацаны расцепляют.

— Харэ! Остыньте, — рявкает нам Жора.

Бойка, яростно дергая плечи, освобождается. Едва взглянув на нас, несется в очередной раз наверх и, крутанув какое-то безумное сальто, прыгает в море. Все вокруг замолкают, даже пока его нет, не решаются комментировать весь этот кошмар.

— Похоже, пора расходиться, ребят, — объявляет Тоха.

Народ неохотно разбредается к машинам. Но притормаживает, когда на плиты всходит Кир.

Поднимая ладони, показываю парням, что спокоен, и иду к нему.

— Ты же понимаешь, зачем я это сделал. Перестань ее третировать. Самому же хуево! Ну, хочешь сказать, нет? — глядя в мрачное лицо друга, подбираюсь совсем близко. Хватаю за шею и лбом в его лоб утыкаюсь. — Ты же любишь ее, дебил, — жестко вскрываю этот волдырь. Понял, что сам Бойка не допрет. В его глазах вместе с яростью такой отчаянный страх плещется, что в какой-то мере мне его даже жалко. Вот же Маугли, блядь. — Кончай зверствовать, пока кто-нибудь не пострадал. Представь, что ранишь ее по-настоящему. Ну! Как ты жить с этим будешь?! Как?

— Никак. Не буду, — тем же яростным рычание выдает Бойка.

И вырывается из захвата.

— Приди ты в себя, твою мать, — выдыхаю я. — Не доводи до края.

Замолкаю, когда к нам подходит Варя.

— Забери ее уже отсюда, — грубо выталкивает Кир.

— Не говори так, будто меня тут нет! — взрывается девушка. — Я здесь! Я есть! Посмотри на меня.

Бойка закусывает губы и резко дергает головой в ее сторону.

— Смотрю! — рявкает он. — Чего тебе еще надо? Я вроде как оставил тебя в покое. Этого вы вдвоем добивались?! Больше не надо осла из меня делать! Теперь даже дома нет нужды с тобой контактировать. Все. Свободна. Не приближусь больше. Уебывайте! Оба, на хуй.

— Хватит сеять матами, Бойко, — выдыхает Варя. Хоть и глаза ее слезятся, и тело заметно дрожит, находит силы сохранить достоинство. — Видишь во всех врагов? Я понимаю, что с таким отцом, не зная ничего, кроме нагоняев, трудно производить какие-то иные эмоции, — бьет словами не для того, чтобы ранить его. Как и всегда, просто держит свои позиции. — Но никто не обязан терпеть твой дерьмовый характер! И позволять тебе вытирать о себя ноги тоже нормальные люди не будут. Если тебе так хорошо… Если больше ты ничего не желаешь… Если я тебе не нужна… — кажется, что вот-вот заплачет. Не знаю, как справляется. Да и Бойка глазами выдает такие эмоции, от которых мне самому хреново становится. Потерять ее не хочет, но, блядь, молчит. — Оставайся один!

Варя разворачивается и уходит. Плечи Кира опадают. Голова опускается. С губ срывается тяжелый выдох. Но он молчит. Я тоже молчу. Закончились аргументы. Качаю головой и, не сказав больше ни слова, иду за Варей.

Волна колючего жара сходит вниз по груди. Кажется, можно выдохнуть.

Выдыхаю.

На полпути к машине краем уха улавливаю, как взвывает мотор одной из тачек. Машинально реагируя, поворачиваю голову. Тревога тотчас разбивает грудь. За рулем срывающейся с места машины находится долбаная блядь Довлатова. И несется она прямиком на Варю.

Ничего предпринять не успеваю.

Крик. Удар. Оглушающая тишина.

35

Вернись ко мне…

Вернись…

Вернись…

Вернись…

Все, что генерирует мой мозг. Сердце второй час усиленно качает кровь. Боль охватывает не только грудную клетку. Все мое тело предано мучительной агонии. Я не способен воспринимать окружающий мир. Нервное топтание Чары по периметру малогабаритного коридорчика, свистящие перешептывания остальных парней, сдавленные рыдания мачехи, порывистые заверения отца: «Все будет хорошо. Работают лучшие хирурги» — все мимо проходит. Даже спертый больничный воздух ощущается неподвижным.

Дверь операционной расплывается. С каким-то отрешенным изумлением догоняю, что это слезы. Они выжигают мне глаза и делают мокрым задеревеневшее лицо.

Вернись…

Вернись…

Вернись…

Что нужно отдать? Я на все согласен. На все.

Варя так и не пришла в себя. «Скорая» забирала ее без сознания. И никому с ней не позволили поехать. Мы добирались на своих машинах. Нет, сначала я ринулся на Довлатову. Если бы не Чара, свернул бы шею и сбросил в море. И даже когда меня скрутили и прижали к земле, легче не стало.

— Оставь ее ментам, — талдычил Жора. — Надо ехать.