Хочу тебя любить (СИ)

Выносили свою Веру, считай, вдвоем. Не преувеличиваю, старался, как мог. И во все процессы, даже самые интимные, вникал. Варя не раз брыкалась, что перегибаю. Но мне так нужно было. Объяснял ей это, терпеливо доносил. Она смущаться не переставала, но позиции смещала. Именно в тот период, в те незабываемые девять месяцев, Центурион полностью сложила полномочия. Именно тогда я и почувствовал, что близость вышла на верхний уровень. Я владел ее телом. Она – моим. Запретов, тайн и чего-то так называемого личного не осталось. Мы стали неразделимыми.

Так получилось, что Нюту после рождения выложили на грудь Варе. Вера досталась мне. Мы не договаривались заранее. И уж, конечно, никогда детей не делили. Проводили кесарево сечение, и под конец операции медперсонал предложил. Варя закусила губы и кивнула. Я не отказался. Казалось бы, что такого? Круто, безусловно, понимал. Но чувствовать… Чувствовать ­– совсем другое. Вот тогда меня накрыло новой мощной волной неизведанных эмоций.

У каждого человека есть внутри ларец. В нем хранятся самые яркие, самые сильные и самые значимые события жизни. Многое забывается, но этот скарб – это то, что умышленно и крайне бережно несешь всю жизнь. Как бы трудно ни было, насколько бы мозг не переполнялся, будешь тащить.

Я и тащил. Все, что связано с Варей. С детьми. С моей семьей.

– Сегодня выходной с семьей, – оповещаю сразу после завтрака.

– Ура! – вопит Нюта.

Уже знает, что это значит. Вера впитывает и повторяет ее эмоции. Варя же удивляется. Обычно такие моменты мы согласовываем заранее.

– Надо же… Ничего ведь не предвещало, – тянет киса довольно.

– Порыв, – признаюсь я и поднимаюсь. – Соскучился, – наклоняясь, оставляю на ее губах быстрый поцелуй. – Основной проект закончил. Остальное терпит.

– Ну, я только рада.

– Тогда, мы с малыхами плавно перемещаемся на задний двор, а ты подтягивайся, как переоденешься, – раскидываю действия, медленно скользя по телу жены взглядом. – Зачем этот сарафан надевала?

– Потому что купальник кто-то испачкал, – цедит без злобы.

Типа тайно передает информацию. Я смеюсь, потому как не стыдно. Конечно, не стыдно. Кровь кипит, когда вспоминаю.

– Давай, давай, Центурион… Обещаю, тот, который ты сейчас наденешь, я тоже позже испачкаю.

– Кир!

– Что?

– Дети!

– А что дети? – прикидываюсь, что не понимаю. – Дети, – обращаюсь к малыхам. – Вы как?

– Хорошо! – отвечает Нюта за двоих.

Вера стучит ладонями по столу и на позитиве гулит.

– С детьми все в порядке, – с ухмылкой обращаюсь к Варе.

– Не выводи меня на эмоции, Бойка.

– Последний раз, что ли?

– Ты хотел сказать, не в первый раз?

– Нет, киса, я сказал именно то, что хотел. Не в последний раз. Наслаждайся.

Она лишь цокает языком и, не сдержавшись, улыбается. Я развожу руками, мол, знала, за кого шла. Родная понимает и кивает. Знала, безусловно. Она меня всегда понимает.

Когда мы говорим «выходной с семьей», подразумевается полный отрыв по-бойковски. Горка, бассейн, огромные мыльные пузыри. Вот так! Наши дети хохочут. В каждом уголке души эти звуки откликаются. И мы с ними дурачимся и сходим с ума.

День за днем. Вместе. Все мои родные. Моя семья.

Я спокоен. Счастлив. Уверен. И силен, как никогда.

Я ведь знаю, куда мы движемся. И да, что бы ни приключилось, как бы сложно ни было, не тороплюсь пройти этот путь. Наслаждаюсь процессом и Варе напоминаю.

– Родная, – зову ее, отряхиваясь от воды. Нюта и Вера на кислотно-лимонном матрасе рядом – то и дело ногами брызги поднимают. – Киса, прыгай к нам!

– Я не хочу голову мочить.

– Шутишь? – не скрываю удивления. – Центурион, ты ли это? Давай, быстро! Я жду! Сейчас же!

– Ну, Бойка… – шипит киса, сверкая глазищами. – Держись! – выкрикивает, как боевой клич, прежде чем разбежаться и сигануть в бассейн.

Окатывает нас водой, конечно же. Девчонки визжать и хохочут. Я, отплевываясь, тоже ржу и вылавливаю Варю из воды прежде, чем она сама найдется.

– Держу, – выдаю, глядя глаза в глаза.

Целую. Напористо, долго и смачно.

– Папа любит маму, – звонко комментирует Нюта.

Мы отрываемся, смотрим друг на друга и тут же смеемся. Хотя взгляды силу напряжения меняют, выдают трескучий ток.

– Люблю, конечно. Люблю, – сиплю я, чувствуя, как грудь распирает то самое, хорошо знакомое перманентное ощущение счастья.

– И я тебя люблю, мой мистер Бойка!

– А нас? – спрашивает Нюта, будто не знает.

Всем нужно слышать, это я уяснил давно и плотно.

– И вас, солнце, – выдыхает с Варей в унисон. – Очень любим.

Вера бьет в ладоши и производит килобайты различных звуков. А Нютик хитро прищуривается.

– Выше неба, родители?

– Пф-ф… – фыркаю. – Еще дальше!

– До Неп… – как обычно, забывает название самой дальней планеты Солнечной системы.

– До Нептуна, доча.

– До него! – выдает Варя, как лозунг.

– Я счастливая, – сообщает Нюта.

И я вижу, как это обыкновенное заявление трогает мою кису до слез. Не отпуская меня, повисает одной рукой на шее, а второй подтягивает матрас с девочками. Они тут же соскакивают к нам. Только и успеваем ловить этих цыплят. Прижимая к себе, вчетвером замыкаем круг и, наконец, снова смеемся.

Потому как, да. Вместе счастливы. Абсолютно.