Хочу тебя любить (СИ)

Я кричу, а он смеется. Хрипло и как-то сдавленно. И я бы обозвала его еще и еще, потому что ничего иного выдать просто не способна. Эмоции жаждут освобождения и толкают наружу дыхание, всхлипы и странные горловые звуки – все сразу. Да, я бы его обзывала и обзывала! Но… Бойко обхватывает мое лицо под подбородком, властно сжимает и, наклоняясь, впивается в мой рот жестким поцелуем.

В первую секунду цепенею, во вторую – бросаюсь отбиваться, в третью – поддаюсь этой грубой ласке. Пусть думает, что не оставил мне выбора. Стискивает ведь крепче. Обездвиживает.

Держи…

Потому что я лечу.

Кажется, что чертова кабина оторвалась от общей конструкции и, совершая безумные кульбиты, уносит нас куда-то в космос.

И пусть…

Размыкая губы, впускаю его настойчивый язык. Позволяю прикоснуться к своему.

Он стонет. Я стону.

Этот контакт – завладение вкусом и насильственное внедрение чужих биологических компонентов. Химический взрыв. Извержение вулкана. Раскаленной магмой с бурным кипением вырываются наружу все спрятанные чувства.

– Целуй… – требует, а я не понимаю. – Целуй, как я… Целуй…

Отвечаю инстинктивно. Почти неосознанно. Едва-едва. Я все забыла. Кроме того, сила ощущений парализует меня.

Он слишком наглый. Я слишком вялая. Но даже так мы оба катастрофически дрожим. Пробиваем этими вибрациями друг друга. Грохочущими сердцами сталкиваемся. Теряя форму, плавимся и сливаемся в единое целое.

Из других кабинок кто-то что-то горланит, свистит и раздает советы. Но мы не способны вслушиваться и различать слова. Так бывает? Да, я ведь знаю. У нас только так и бывает.

Кабина замирает. Кир отрывается. Надсадно дыша, смотрит мне в глаза. И этот его взгляд – шальной и голодный – снова меня до дрожи доводит. Кажется, что тело подобно маятнику качается, тогда как вся конструкция давно статична.

– До завтра, девочка, – с ухмылкой бросает Бойка, прежде чем выпрыгнуть из кабины.

А я стою и продолжаю задыхаться, пока меня не подгоняют выходить.

Что еще за «девочка»? Бесит!

– Ненормальный, – выдыхает с каким-то странным восхищением подошедшая Лена.

– Ага, – поддакивает с улыбкой Катя.

У меня нет шансов даже смутиться. Я все еще нахожусь в состоянии дикого потрясения. И похоже, это надолго.

Губы болят и пылают. Сердце натужно тарахтит. По венам чистый огонь кружит.

Что за «девочка», черт его подери? Мне не нравится!

И зачем он это сделал? Зачем?

Глава 8

Никаких поправок я принимать не собираюсь!

– Ты чего такая нервная сегодня? Из-за Бойки?

Смотрю на Лену, но не сразу понимаю суть вопроса. Снова в себя ушла.

– Нет, не из-за него.

Конечно же, я ни за что не признаюсь, что вообще о нем хоть когда-нибудь вспоминаю. И совсем меня не волнует предстоящая встреча. И про поцелуй я не думаю.

– Маме деньги нужны. Вот я и думаю, где достать. Может, знаешь, куда можно устроиться подработать?

– Большая сумма? Если что, я могу примерно десятку занять.

– Нет, десять тысяч не спасает. Больше надо. Намного больше.

– Ну, а что ты заработаешь за неполный рабочий день? Даже если в ресторанчик какой устроиться официанткой, не думаю, что получится многим больше десятки за месяц.

– Значит, надо что-то другое.

– Что? Разве только девственность продать, – фыркает вдруг Лена.

– В каком смысле?

– Ну, есть вроде богатенькие ценители… Эй, да я пошутила! Ты же не думаешь…

– Конечно, нет, – выпаливаю почти оскорбленно. – Ладно, побегу. В семь Бойка должен приехать… Ну, в общем… Если что, я у вас.

– Помню.

Дома принимаю душ. Натягиваю джинсы и футболку. Демонстративно при маме бросаю в небольшую дорожную сумку майку, толстовку, пижаму, комплект белья, полотенце и футляр с зубной щеткой.

– Утром вернешься?

Вижу, что отпускать меня не хочет. Переживает. Но прямым текстом не говорит.

– Вечером, – бросаю и отворачиваюсь. – Мы днем еще хотим погулять по городу. Лене босоножки нужны, Катя комбез хочет. Может, и я себе что-то посмотрю.

Как же ловко я теперь вру! Самой противно.

– Ой, не знаю, доць… Не рано вот это все? – не выдерживает мама. – Я вчера, пока ты вернулась, вся извелась. Вдруг что…

– По-моему, со мной в этой жизни случилось уже все, что только можно, – прикрываюсь, как обычно, сарказмом. – Живого места не осталось. Дальше разве только рай и тишина.

– Окстись! – восклицает мама в сердцах. Сама крестится. Шумно переводит дыхание. – Ну вот, что ты такое говоришь? Хочешь, чтобы меня удар хватил?

– Прости, – выговариваю искренне и вместе с тем как-то сухо. – У меня не было намерения тебя пугать.

Быстро прощаюсь и иду на остановку. Договорились, что Бойка будет забирать меня там. Сама не знаю, почему лгу маме насчет Кира. Наверное, потому что отношения между нами не такие, какими их представляет мама. Я больше не пытаюсь думать о нем, как о брате. Мне стыдно, и проще совсем о нем молчать, чем выдавать правду частями и еще больше запутываться в своей лжи.

– Знаешь… Я подумала… Давай сюда свои часы, – первое, что я выпаливаю, садясь в машину к Бойко.

Он прищуривается и выразительно раздувает ноздри на вдохе.

– Почему передумала?