Хочу тебя любить (СИ)

Вот тогда мне и кажется, что я умираю. Сердце стопорится, а с трудом заглоченный воздух вдруг превращается в увесистый горящий булыжник. Говорю себе подождать, пока все это потухнет, восстановится и начнет функционировать в привычном режиме… Но не могу и пары секунд выдержать. Малыха поворачивается на звук, и я следом за ней вскидываю взгляд.

Глаза в глаза.

По раскаленной коже летит разящий, как ток, озноб. Меня словно электрический разряд сотрясает.

– Разряд! Есть реакция… Есть. Стабильно. Работаем.

Вдыхаю натужно.

В груди удушающе жарко становится.

С огромным трудом подтягиваются в работу необходимые системы жизнедеятельности. Несмотря на то, что боль не отступает, пытаюсь отразить улыбку, которой одаряет меня Варя. С треском проваливаюсь. Чересчур плющит внутри. Справляться со всеми показателями одновременно никак не удается.

Таращусь на свою кису, будто век ее не видел. А она, напуская строгий вид, перенаправляет всю свою энергию на ангела.

– Нюта сегодня решила самостоятельно устроить купание. Сказала, что в туалет идет, а сама открыла кран… Пока я пришла, мало того, что с головы до ног мокрая была, все вокруг плавало! Теперь Вере приходится питаться на ходу, – наконец, мой бледный, явно изнуренный Центурион снова в открытую улыбается.

Я спускаю взгляд ниже… И вновь захлебываюсь эмоциями. На руках у Вари второй ребенок, и он… сосет ее грудь. То есть, судя по всему, она. Вера же… Вера.

Жар в груди распространяется. Полностью всего меня охватывает. Окутывает словно в кокон. Снова меня слепит и резко насыщает морозным воздухом.

Бело вокруг. Долго-долго. Лишь одна темная точка, как помеха, прыгает и носится по бескрайнему периметру.

А потом… Я вижу пожилую пару. Они стоят спиной ко мне. Их головы полностью седые. Открывается дверь, и в дом безумной вереницей вбегают дети. А за ними еще дети… Следом молодые люди… После немногим старше… И еще старше…

– С новым годом, мама! С новым годом, папа!

– С новым годом, дедушка! С новым годом, бабушка!

– С новым годом!

И я понимаю, что в центре мы с Варей, а вся эта веселая и громкая толпа – наши дети, внуки, правнуки… Я не знаю, кто из них по крови наш, а кто – зятья, невестки… Все они – просто родные.

Мне очень хочется остаться в этой атмосфере навек.

Но…

В какой-то момент Варя поворачивается ко мне, берет за руку и смотрит теми самыми глазами, что много-много лет назад пленили в самую первую нашу встречу.

В районе солнечного сплетения сдавливает и пробивает огнем.

Рано.

Я не слышу это слово, но оно между нами звучит.

Снова рывок. Снова острая белизна. Ни одного ориентира вокруг. Никаких знаков. Но я иду. Потому что кто-то дает мне шанс. И я рвусь им воспользоваться. Пройти весь путь до финала. Биться лбом не за первенство и не за главенство. Жить и сражаться за то, что мне сегодня удалось увидеть и почувствовать. За все мое. Мое.

Ни родители, ни общество, ни обстоятельства роли не играют. Только я сам. Я сам выбираю, чего я хочу. И я в состоянии этого достигнуть. Не сломаться и не свернуть.

Только прямо по курсу. Только вперед.

Я иду и иду, просто потому что знаю – я должен вернуться. Домой. Наконец, я знаю точный адрес. Мой дом – это она.

Веки весят тонну. Во рту сухо. В груди монотонно стучит. В голове гудит.

Боль отрезвляет, но я убеждаю себя, что и это хороший знак. Чтобы открыть глаза, прикладываю усилия не меньше, чем на жиме лежа. Сдвигаю не тонкую кожу, а сотню килограмм. Осторожно вдыхаю.

– Кир… Боже мой, Кир… Проснулся… Я здесь, родной…

– Я знаю… – хриплю отрывисто, с трудом фокусируя взгляд на заплаканном лице.

Говорить сложно, но молчать нельзя. Она тоже должна знать, что она – мой дом.

Глава 55

Так люблю тебя…

– Ты обо мне не волнуйся. Слышишь, Центурион? – то и дело повторяет Кир, как только полностью приходит в себя. Он уже способен бодрствовать несколько часов подряд. – Я живучий. Ништяк все. Порядок.

У меня губы дрожат настолько, что зубы клацают. Как ни стараюсь сдержать слезы, проливаются.

– Да, конечно, порядок… – шепчу я. – Даже обнять тебя не скоро смогу, весь перештопан…

Множественные переломы ребер, разрыв легкого, обильное внутреннее кровотечение… И это только самое основное.

– Подумаешь, пересобрали. Можешь обнять, – выдвигает Бойка с шальной улыбкой. Бледный, истощенный и все такой же безбашенный. Я шумно выдыхаю, прижимая к губам кулак, а он вдруг резко в лице меняется. – Обними, Варя, – просит и смотрит так, что внутри меня все переворачивается. – Обними.

Ему это тоже нужно.

Страшно прикоснуться… Навредить боюсь… Но все же встаю со стула и, наклоняясь к Киру, как никогда осторожно обнимаю. По сути лишь широких плеч касаюсь, грудью его перебинтованного торса даже не задеваю. Трогаю пальцами короткий ежик на затылке. Утыкаясь носом за ухо, пытаюсь отыскать за устойчивыми ароматами медикаментов его собственный запах. И снова не могу сдержать слезы.

– Так… Так люблю тебя… – рвано шепчу. И тут же повторяю: – Так люблю… – Снова и снова: – Так сильно люблю…