Хочу тебя (на)всегда, или Курица на шпильках

Она заглушила его поцелуем. Сжала упругой обжигающей влажностью, выбив из груди воздух, требовательно и так сладко! Начала движение бедрами. Мокрые лепестки заскользили по моей плоти, готовой тут же взорваться, излиться в нее с рыком, делая эту женщину моей навсегда.

Я вжал ее в постель, наращивая темп, проникая все глубже, яростнее, чувствуя ответные порывы моей стонущей любимой и теряя голову от этих звуков. Сумрак комнаты наполнился нашими криками, тяжелым дыханием и дразнящим ароматом страсти.

— Даян! — любимая притянула меня к себе за плечи, обняла, изогнувшись в моих объятиях, коготки впились в спину и под яркий крик располосовали ее глубокими царапинами.

Я вторил моей адаи протяжным стоном сквозь сдавленное рычание. И, когда она расцвела подо мной мощной вспышкой наслаждения, сжимаясь вокруг моей плоти огненными кольцами, и сам отдался нашему удовольствию, из последних сил ускорившись, задыхаясь и прижавшись к ней как можно теснее.

— Люблю тебя, — прошептал, очнувшись после мощной вспышки и ощущая, как моя плоть сладко екает в Дамиане.

Открыл глаза и прижался к любимой, лаская взглядом лицо, на котором сияла легкая полуулыбка. Поцеловал манящие губы, погладил по щеке и почувствовал, как ее руки обвились вокруг шеи.

— Даян, — выдохнула, заглянув в глаза. — Это было… — широко улыбнулась. — Слов нет!

— Я потерял контроль над собой, — повинился, ругаясь на свою несдержанность. — Прости, любимая.

— Прощаю, — томно мурлыкнула и погладила по волосам. — Мы идеально друг другу подходим!

— Ты сомневалась?

— Ну, проверить не мешало! — хихикнула.

Синие глазищи маняще заблестели.

— Нахалка! — рыкнул, прижав ее к постели.

— Пусти! — начала брыкаться, смеясь.

— Никуда не пущу!

— Даже в ванную?

— Что тебе там делать?

— Ты не поверишь, мыться! — рассмеялась.

— Незачем.

— Почему это? — изогнула бровь.

— Потому что я намерен продолжить тебя пачкать.

— Дааа?

— Да! И при этом хочу чувствовать только умопомрачительный аромат и вкус твоего тела! Никаких гелей и шампуней!

— М-м-м, какие планы! — погладила меня по щеке, выбив из груди стон. — А подробнее расскажешь?

— Зачем тратить время? — взял ее запястья и завел за голову. — Лучше сразу приступить к делу!

— Как скажешь, мой страстный повелитель! — изобразила покорность синеглазка. — Приступайте, я вся ваша!

— Моя, — кивнул и поцеловал в шею. — Только моя! — спустился ниже, к моим ягодкам, которые сами прыгали в рот, моля о ласке. — Навсегда!

Дамиана

Меня разбудили поцелуи. Горячие, влажные, нетерпеливые, обрамленные горячим дыханием, покрывающие шею, плечи, лопатки. И руки, которые гладили везде, и тело отзывалось — пело, стонало, тянулось к ним, жаждало снова принадлежать тому, кто показал мне, что такое любовь.

Даян прижался грудью к моей спине. Покатал между пальцами нежно ноющий сосок. Накрыл ладонью между ног, где уже было бесстыдно мокро и горячо, провел пальцем вдоль клитора, послав разряд удовольствия, от которого я застонала в голос.

— Прости, не удержался, разбудил, — прошептал, лаская сначала одним пальцем, а потом всей ладонью.

Прошептала в ответ что-то невнятное, и он усмехнулся, начав покрывать шею россыпью поцелуев. Но долго это не продлилось — вырвав бесстыдными ласками стон из моего рта, развернул к себе лицом, уложил на спину, требовательно прижался и накрыл мои губы своими.

Жадно дыша мной, срывал поцелуи, сцеловывая тяжелые выдохи, гладил везде, куда мог дотянуться, обжигая властными прикосновениями. Он дрожал от нетерпения, и понимание этого тягучей патокой удовольствия растекалось в душе, заставляя ликовать ту сердцевину, которая являлась моей женской глубинной сутью.

Я забыла про нее, запретила проявляться после предательства мужа, задвинула так глубоко, как только могла. И вот теперь, освобожденная от навязанных оков моим страстным драконом, она широко раскинула крылья, отправившись в извечный полет.

В моей жизни был секс. И неплохой, как я считала. А оказалось, что не было ничего, ровным счетом ничего! Ведь сравнивать то, что дарил мне любимый, с тем, что имело место в прошлом, значило поставить в один ряд хорошо откормленного гуся и неземную, сотканную из солнечного света изящную Жар-птицу.

Даян прижал меня к себе еще крепче, впился в мой рот, грубо поцеловал — на грани ласки, перетекающей в легкий оттенок боли, прикусил кожу на шее, как самец, заявляющий свои права на самку, и от этого контраста я рассыпалась на мириады звезд — ярких, пылающих, царапающих изнутри душу.

— Даян! — застонала в голос, ведь казалось, еще немного, и сердце не выдержит этих взрывных ощущений, застонет, задрожит, как и я в объятиях любимого, раскалится добела. Слишком хорошо, так не может быть на самом деле!

Он поймал мой выдох губами, втянул его в себя, жадно раскрыв трепещущие ноздри.

— Еще! — хрипло приказал и продолжил ласкать изнывающее от желания тело.

— Хочу тебя, — прошептала сбивчиво.

— Дааа! — он пил стоны с моих губ, и я чувствовала, как любимый пьянел все сильнее.