Хочу тебя... наказать! (СИ)

— Таир. Это то, что нельзя отложить в долгий ящик.

— Здра-а-асьте. То есть ты еще не отошел от очередной сорванной свадьбы, но уже начал размахивать шашкой налево и направо?

— У меня и шашки-то нет, ты же в курсе, я гражданский. Только на тебя надежда…

— Скажи хоть, на чем основаны твои подозрения? — просит Таир.

— Не телефонный разговор. Встретиться можешь?

— Могу. Только предупрежу жену, идет?

— Передавай привет Сафие. Она выглядела в бирюзовом платье замечательно, пусть я и не успел лично похвалить ее наряд.

— Все, хватит! — ревностно обрывает меня Таир.

— Ревнуешь, что ли?

— Моя жена — красавица, а ты баб меняешь чаще, чем трусы. Так что… Придержи язык, если хочешь, чтобы я тебе помогал.

— Понял. Иди, отпрашивайся… Каблук.

— Завидуй молча. Судя по тому, что твои свадьбы заканчиваются ничем, тебе еще долго не светит завести серьезные отношения и прибиться к берегу. Так и будешь болтаться, как говно в реке.

— У меня есть друг, владелец стоматологии. Попрошу его, чтобы он сделал тебе скидку на новую челюсть.

В ответ Таир смеется, сбросив вызов.

Бесит, сука. Не мог промолчать, а? Что значит, я болтаюсь, как говно… Просто я… не создан! Для семьи и детишек…

Браки — это не для меня! Я предпочитаю быть холостяком и люблю быть свободным!

Ааааа… Бесит.

Если я не создан для семьи и не стремлюсь к браку, почему же мне так херово быть брошенным на собственной свадьбе?!

Глава 37

Ксана

Было непросто решиться уехать и бросить всех, кто был мне дорог. Стоила ли обида на Ансара того, чтобы отказаться от своей семьи?

Я мучилась противоречивыми чувствами, разрубить сложный узел мне помогла мама. У нас как-то получился довольно открытый разговор, которого я никак не ожидала. Она сказала, не беспокойся о нас, пора подумать о себе.

Подумать о себе, решить, чего я хочу на самом деле оказалось самым сложным. Потому что выяснилось, что я банально не знаю ни себя, ни своих желаний.

Все это время я жила так, как было удобно для мамы и папы, ориентировалась на их мнение, на мнение подруги. О чем-то мечтала и сама, но всегда с оглядкой на близких. Порвать с ними одним махом было подобно тому, что дать согласие на ампутацию собственной конечности, которая еще не настолько поражена болезнью!

Мама же помогла определиться с тем, куда уехать, и показала на слабые места моего плана. Я думала, поеду к родным со стороны мамы, но….

— Если хочешь, чтобы папа тебя сразу нашел и приехал воспитывать, то, конечно, тебе стоит поехать в гости к моей сестре, — пояснила мама.

Я впала в ступор, вариантов у меня было не так уж много. Мама же подсказала другое направление.

— Давай лучше к Марине. Мы со школы дружили, в универ вместе поступили. Потом наши пути разошлись, она вышла замуж и уехала. Дважды переезжала…

— Тетя Марина? Та, которой ты квартиру год снимала?

— Ага, она самая. От мужа-садиста пряталась, пока суд делил их имущество.

По правде говоря, мама, может быть, не самая практичная в мире женщина. По профессии ни дня не работала, бизнес на деньги мужей не открыла. Она искренне считала, что предназначение женщины — украшать мир красотой и быть поддержкой для своего мужчины. Но она очень отзывчивая, у нее море приятельниц и всякого рода знакомств. Когда она заикнулась о Марине, скромно сказав, что поддержала подругу в сложный период, мама сильно преуменьшила. Ведь школьную подругу она едва ли не с того света вытащила: дала ей крышу над головой, оплатила лечение, психолога, адвоката… В то время я видела Марину несколько раз. Впервые она предстала передо мной избитой и запуганной женщиной, боящейся даже собственной тени, а через год с небольшим это была приятная женщина с плавными движениями и красивым грудным голосом. Неудивительно, что она встретила свое счастье за то время, что жила здесь, рядом с нами, а потом они переехали на родину ее нового мужа.

Поэтому мама дала контакты Марины, и та с радостью поддержала.

Вот так добро иногда возвращается через одно-два рукопожатия.

* * *

Теперь у меня была квартира, приятная однушка в центре. Город после столицы казался мне милым и уютным.

Разница во времени — колоссальная, целых семь часов. Поэтому первую неделю пребывания я только и делала, что привыкала к новому ритму жизни, и только потом принялась раздумывать, что же делать мне с собственной жизнью, которую предстояло начать с нуля и понять, чего же я хочу на самом деле и чего я стою отдельно от семьи…

Долгую разлуку с родными оказалось вынести сложнее, чем я предполагала. Даже серьезная обида на отца не мешала грусти и тоске. Сердце такое большое, в нем место нашлось и для колючей обиды, и для тоски… И для неразделенной любви, которая текла по венам отравой и ничуть не уменьшалась день ото дня.

Злорадствовала я недолго, запал быстро прошел.

Щелкнула зарвавшегося нахала по носу, дала ему понять, что я себя не на помойке нашла, но тяжкий камень с души не упал, и вряд ли от него можно избавиться так легко.