Хочу тебя себе (СИ)

— Иван-царевич, мать твою, вот не поверишь, — сплёвываю, кидаясь на него по новой, — я даже знать не хочу, о чём ты говоришь и что это за опыт такой. У нас с Леной взаимное притяжение. — Пытаюсь выдавить ему глаз и оторвать ухо, но попутно нажираюсь песка, набрав полный рот грязи. — Отправляйся, Ванюшка, пожалуйста, на ферму! И скажи своему папе, чтобы не волновался! Лена мне перевязку сделает. Она в надёжных руках! Со мной она не пропадёт!

— С тобой она останется порченой и пузатой матерью-одиночкой! Леночка у нас чистая и невинная девочка, и ей не нужен петушиный жлоб вроде тебя.

— Да?! Чистая? — Получаю локтем в челюсть. Вот это неприятно, приходится работать ртом, чтобы убедиться, что нет перелома. — А где вы, Ванюша, были раньше, когда она с олигархом-бандюганом кожаные диваны протирала в клубах?! Когда он её лапал и на коленях держал. И всё это с женатым, между прочим, бандюганом. И именно из-за всего этого она теперь вынуждена в лесу прятаться!

Мы продолжаем кататься по земле и орать, пытаясь побороть друг друга.

— Да из-за тебя же она и вынуждена скрываться между берёзок! Если бы ты к ней не лез и лапы не тянул, её парень не разозлился бы!

— Парень?! Парень!? Ты сейчас серьёзно?! Там старый пердун, а не парень! — У меня почти что пар валит из ушей от возмущения.

Я, значит, для неё плох, а Попов прям красавчик. Ну конечно. Куда уж мне!? Я сам уже не понимаю, вроде только попользовать девку хотел, а сейчас прям за живое задело.

— Папа сказал, что всё у Ленки было хорошо, пока ты не стал на неё кидаться! Озабоченный, однояйцевый дебил!

— Вот не надо! Никакой я не одно…

Снова прилетает в челюсть. Вгрызаюсь в его плечо. Он визжит как свинушка. Раздаётся оглушительный, бешеный рёв, смешанный со стонами.

— Ваня, дорогой, папа тебе гнусно врал! — Для пущего эффекта я трясу башкой.

— Ты мне не нравишься, понятно?!

— Я обеспеченный, моложе Попова, да я не женат! — Меня аж разрывает. — Чем я хуже, Иван?! Почему ты не даешь нам уединиться?

Как ни странно, это приводит его в чувство. Он сразу перестаёт орать, уставившись на меня. А я, резанув взглядом по округе, ищу Лену. И, застряв под гигантской тушей, выше поднимаю голову, продираю глаза от песка. Дальше сердце непривычно замирает. Вижу картину того, как Хелен, забравшись на крышу по хлипкой лестнице, теряет её и повисает на водосточной трубе. В прямом смысле. Она визжит и болтает ногами.

Ну такая, блдь, деловая, просто сил нет. Испугавшись за неё и почувствовав второе дыхание, я буквально отбрасываю от себя мешок с… Ивана. И за секунду как бешеный буйвол с рычанием и пыхтением добираюсь до нашей халупы. То есть дома. И, подставив руки, ловлю эту скалолазку-неудачницу. Хватаю как раз в тот самый момент, когда она, ойкнув, отпускает металл и со свистом летит вниз.

В любой другой день я бы её без проблем в город на руках отнёс, но от боли, которой простреливает руку, в глазах становится темно.

Но я держу! Особенная ведь девка, кто мне ещё так мозг ложкой перемешает? Медленно и аккуратно опускаю её на землю. А она, дурочка красивая, испугалась, аж посерела. И в глаза мне смотрит, а ресницы-то мокрые.

— Спасибо, — шепчет.

И всё равно красивая. Очень. А я, кивнув, приваливаюсь к стене дома. Чувствую, как по руке хлещет кровь. Почему-то кидает то в жар, то в холод. Кажется, по шкале выздоровления меня сейчас очень сильно откинуло назад.

— Погоди, я быстро! — Бежит куда-то Хелен.

Неужто за меня беспокоится? Не верю! А Ваня где? За топором пошёл, что ли? Убивать будет долго и мучительно? От боли у меня из глаз сыплются искры, а в ушах раздается звук, похожий на удар выбивалки о висящий на перекладине ковёр.

Глава 20

— Глазунов, ты что, совсем дебил?! Ты её чуть не угробил! Ты вообще понимаешь, что творишь? Ты мог её не удержать! — истерит Ленин брат и несётся прямо на меня, шатаясь и проклиная.

Где он был, когда его любимая сестра чуть не убилась, сорвавшись с крыши? Ах да, его реакция оказалась не такой быстрой, как моя, и он попросту протупил. А теперь ревёт, как защемивший хвост зверюга.

Но мне уже всё равно. Я устал. Болит измятое братом тело. Рука горит огнём. Накатили безразличие и беспросветная апатия. По-прежнему сижу на земле, привалившись к дому. Чувствуется, что почва ещё не прогрелась — окоченевшая и каменная. Весна никак не наступит: трава по утрам покрывается инеем, вода в лужах затягивается тонким слоем льда. В общем, сплошной негатив да и только.

— Отвали, — отмахиваюсь от гориллы, глядящей на меня разъярёнными красными глазками.

Здесь что-то не так. Не пойму, откуда такое рвение защищать честь двоюродной сестры, с которой видишься раз в полтора года? Видимо, отец пообещал купить ему машину или телегу, комбайн, плуг. Не знаю. Устал, не буду больше вопить во всё горло и что-то кому-то доказывать. Если они не понимают, то это не мои проблемы. Лены в принципе не должно было быть в компании подобных типов.