Хочу тебя себе (СИ)

Выслушав Ленину пламенную тираду о том, что Попов не видел её сисек, я делаю каменное лицо и упорно сверлю глазами пятно на бревенчатой стене возле печки. Неинтересно мне больше, что и как у них там было. К тому же она хитрая, вон как олигарха в себя влюбила. Уж с бизнесменом- каратистом как-нибудь справится. Поэтому бревно и только бревно, сыт её выкрутасами по горло. Подлечусь, наберусь сил — и в лес, искать шоссе и нормальную женщину. Без выкрутасов. Антоха, скорее всего, со Львом уже связался, а зная этого мохнатого, уверен: он сейчас всех на уши поднимет и найдёт меня. Спасёт, доставит в город в целости и сохранности и никакого Попова не побоится. Это с виду он такой интеллигентный и улыбчивый, а если надо, так лапой своей здоровенной врежет, что лететь будешь три километра. А сейчас он вообще бешеный. Шутка ли, сына ждёт. Я бы тоже нервничал на его месте.

Но мы по-прежнему в лесу, обстановка между нами напряжённая: Ленка рядом, и я решил, что с меня хватит. Однако, несмотря на все разногласия, повязку сменить и кровь остановить я ей позволяю. У Хелен это хорошо и ловко получается. Я бы даже сказал, профессионально. Не знал бы, что бухгалтерша, подумал бы — медсестра.

Она же никуда не спешит и продолжает шептать. Асмрщица, блин, аж мурашки по загривку.

— Саш, ну конечно, он хотел большего, ну… Предварительных ласк, понимаешь. Но я не позволила. Вообще боялась таких моментов, когда наедине были, когда бугаев он отсылал и давай приставать, гладить. Переживала очень сильно, а вдруг сорвется и… Когда целоваться лез, распалялся, аж краснел. Видно было — едва сдерживается. Но он силой не хотел. У него идея фикс была, что постепенно я сама его захочу и попрошу. Ну как бы впечатлившись его заботой и лаской.

От её слов я отчего-то чувствую очень неприятное жжение в горле.

— Приставал, но аккуратно, обращался как с вазой хрустальной. Но и темперамент у него не такой уж горячий, как мне показалось. Да и возраст. Больше нравилось любоваться и видеть рядом. Так что лез, конечно лез, но не как ты, естественно. Как ты никогда никто не приставал, — грустный смешок. — Словно сдохнешь, если не поцелуешь. Да и не целовал так никто.

От её сладких речей скулы сводит оскоминой. Сижу прямо и каждое слово ловлю. Умеет она втереться, не отнять. Поэтому хрен ей, а не Глазунов на блюдечке. Гонит, однозначно врёт.

Изображаю мумию фараона с сияющей золотой маской. С трудом верится, будто такой хамоватый, привыкший всё брать силой фраер, типа Попова, терпел, мечтая о её сисечках. Этот избалованный жизнью понт вот просто взял и уступил, не засунул ей руку под юбку, потому что Леночка покраснела и сказала «нет»? Меня не проведешь. Она мне дурит голову, чтобы я поплыл и никуда не ушёл. Знает ведь, как на меня действует. Правда, не совсем догоняю, зачем ей это надо, у неё же брат есть. Но это неважно. Как только рукой смогу махать, сразу же двинусь в путь.

Ленка вздыхает, нарочно ловит мой взгляд. Смотрит. И даже этим пытается подлизываться. А у меня есть моё бревно — длинное и толстое, как мачта корабля. Я на неё не смотрю, хотя очень хочется.

— Саша, — кладет пальцы на руку, чуть ниже раны, шепчет настойчивее, аж заметный холодок по коже бежит. — Дело не только во мне и моей… Твоей сестре.

— А вот отсюда поподробнее!

Разворачиваюсь и как можно спокойнее смотрю ей в глаза. Зря. Сердце тут же застревает где-то в лёгких. Сейчас она нежная, милая и беззащитная. Опять, как тогда, возле машины. И сразу же виден возраст и хочется пожалеть. Почему-то на меня это действует сильнее, чем кружевное нижнее бельё. Там только похоть, а здесь что-то ещё. Дополнительное, труднообъяснимое безволие. Отворачиваюсь. Ну её на фиг. Проклятая ведьма, творящая волшебство и одновременно выкручивающая мне яйца.

А Ленка вдруг замолкает и постепенно начинает вздрагивать, как будто планирует плакать. Только этого ещё не хватало.

— Я помогала, Саш, я старалась как могла. А ты, Саш, ты, — судорожный вздох, — не только мне, моей сестре, своей сестре, — ещё один конвульсивный, — навредил. Ты им… — всхлип, переходящий в страдания и почти что истерику. — Не помог. Теперь я не смогу больше, никак, пусть убьют, но я уже не смогу! — Лена опускает голову, всхлипывает громче, создаётся впечатление, будто всё это время страхи и обиды клокотали под крышкой, и вот сейчас её прорвало. — Я там была! Я видела. Это кошмар, они такие говорят: «Проходите, располагайтесь. Вот тапочки». Увидела всё это и чуть с ума не сошла, чуть не вырвало, но смогла убежать. А Вика, она не хотела бежать. Уже на пороге услышала: «Они у нас бойкие, не привыкать!» Это я виновата, потому что трусихой была, не должна была убегать. Но потом смогла хоть что-то сделать. Я добралась до него. Он у меня, — отрывистый кашель, рыдания, всхлипы. — Он у меня уже вот тут был, — показывает кулак, — а ты!.. Ну вот что ты ко мне привязался?

По-прежнему туплю в бревно и ни хрена не понимаю.