Хочу тебя себе

— Если хочешь, Саш, можно проверить. Зaлпoм выпиваешь бутылку вoдки, ждём десять минут, пoтoм мoлoткoм paзбивaeм тебе пaлeц в кaшу. Ecли будeт xoтя бы нa двадцать процентов мeньшe бoлeть, вoзьму cвoи cлoвa нaзaд.

Хелен смеётся. Вот только отойду, заживет рука, я ей устрою сладкую жизнь. Обессилев, падаю обратно, видимо, прилично потерял крови, пока путешествовал по полям.

Глава 17

У ветеринара оказались золотые руки. Я очень быстро пошёл на поправку. Почти сразу пришёл в себя, боль и слабость отступили, перестали беспокоить мигрень и головокружение. Пропала тошнота. Появился аппетит. Вначале никак не мог привыкнуть спать только на правом боку, но постепенно это перестало приносить дискомфорт.

А самое главное — рука ощущалась совершенно нормально.

Место, куда меня привезла Лена, располагалось за городом. К большому двухэтажному дому была пристроена ветклиника, а дальше по участку стояли сараи и загоны для зверюшек. Дядя Хелен действительно очень любил животных, как и вся его семья, об этом свидетельствовало бесчисленное количество животных. Я даже приблизительно не смог определить, какое число питомцев находилось у них на попечении. Они имели свои яйца, молоко, шерсть и мясо. Хозяйка сама делала сметану, сыр и творог, вязала свитера и тёплые носки. Их погреба ломились от запасов, а подготовленная к посевной земля выглядела настолько идеально, что казалось, будто вспахана под линейку. Мне понравилось в гостях у этих добрых и очень гостеприимных людей. И, несмотря на причитания Лены, они заботились обо мне.

Но как только мне стало чуточку лучше, нам пришлось уехать в отдельно стоящий домик в лесу. В глухое место, о котором знали только дядька Хелен да его жена. Потому что Попов, узнав о том, что произошло, открыл на нас охоту.

Кажется, он действительно влюбился в девочку, потому что, по рассказам Антона, уже перевернул город в поисках некогда «золотой красавицы», а теперь «грёбаной шлюхи». С момента моего ранения прошло всего несколько дней. А жизнь, если не считать моей безудержной жажды мести, из вполне нормальной, яркой, интересной и насыщенной превратилась в нечто тупое и серое. Благодаря моей несдержанности Лена не может посещать университет и должна жить в лесу. Фактически у неё больше нет жизни, как и у меня. В город вернуться не представляется возможным. Попов прислал ей смс, в котором обещал прирезать нас обоих как бездомных собак. Он резонно посчитал, что у нас роман. Когда я тянул к ней лапы, не загадывал так далеко. А теперь пришлось сломать сим-карты и повыкидывать на хрен телефоны.

Мы засели в домике и фактически не знаем, что дальше. Дядя Валера передал нам много еды и тёплых вещей, пожелал удачи и велел в случае чего возвращаться. Лена плакала, обнимая родственников. Их тёплые отношения очень впечатлили меня. Как я понял, это её последняя родня. Про умерших родителей я слышал в операционной.

Плюхнув ложку бесформенной гущи на тарелку, Лена молча отходит в сторону. Всё, что у нас есть, — это зал, он же кухня пять на пять метров, и кладовка- спальня, больше напоминающая чулан. Лена на меня не смотрит и со мной не разговаривает. Её присутствие по-прежнему вызывает отклик во всём моём теле. Страсть никуда не делась, но теперь она имеет довольно горький привкус.

На кресле-качалке в углу, поскрипывая и листая газету, расположился её двоюродный брат, он почти всё время с нами. Его приставил дядя Валера, дабы я ничего не сделал его племяшке.

Хелен выглядит иначе, от былого шика не осталось и следа. На лице нет косметики, вместо платьев — майка и тренировочные штаны, волосы собраны в пучок, а выражение лица совершенно озлобленное.

Антоха обещал найти способ засадить Попова на годы и даже тысячелетия, тем самым вызволив приятеля из лесного плена, но верится с трудом.

К тому же очевидно, что приятель, то бишь я, виноват во всём сам.

Хелен моет посуду. Сейчас как нельзя лучше заметен её совсем ещё юный возраст.

— Ладно, согласен, я во всём виноват. Я накликал беду и всё просрал.

Она молчит.

— Я не должен был к тебе лезть. Это был тупой заход, приведший к полному издецу!

Наблюдая за тонкой и хрупкой спиной, за красивой длинной шеей, собранными густыми блестящими волосами цвета пшеницы и изящными руками, что активно трут тарелки губкой, мне хочется извиниться иначе, просто прижав её к себе.

Лена не отвечает.

— Но и тебе ни в коем случае нельзя было связываться с этим богатым придурком.

Лена разворачивается и, кинув в железную чашку щепотку заварки, ставит передо мной пахучую кружку чаю. От грохота и резкости, с которым она это делает, напиток разливается по столу.

Лена продолжает стоять ко мне спиной, работает губкой ожесточённее. Это раздражает. Терпеть не могу, когда со мной не разговаривают.

— Вика — это твоя сестра?

Замирает. Попал в больное место, помню ведь, как она кричала «ради неё». Лена бросает ложку в кастрюлю и та с лязганьем опускается на дно. Таз, наполненный водой, чуть не переворачивается, покачиваясь.

— Не смей произносить её имя.