Ход колдуньи

– На будущее, Леннет: если решили бить правдой кому-то в лоб, не останавливайтесь! Выдавайте все, что есть. Часть правды мало кого смутит. Ее всегда можно повернуть нужной стороной, – совершенно спокойно посоветовал Эмерсон, вынул из кармана знакомый амулет, бросил мне. – Обучайтесь. Все равно будете дрыхнуть, как медведь зимой, так хоть с пользой! За ответ плюс два, за то, что забыли сказать о проклятии, минус двадцать!

Я ошарашенно смотрела, как за Эмерсоном закрывается дверь. Интересно, каким чудом адепты с такими оценками вообще остаются на курсах, а не вылетают стаями?

Остаток дня я изучала комнаты. Точнее, заклинания на них. Они тут были везде: на стеклах окон, сеткой перекрывали раму, если открыть створки, пленкой закрывали входную дверь, стоило ее распахнуть… Защитили нас от окружающего мира капитально! Даже обидно! Кристоф всего этажом ниже, прямо под моими комнатами, а ему ни руку пожать, ни обнять.

Зазвенел колокольчик кухонного лифта: приехал ужин.

Забирая его из продолговатой ниши, я озадаченно замерла. Завтрак и обед проглотила не заметив, слишком занимали меня заклинания. А стоило быть внимательней!

Перетащив поднос с ужином на стол, я бросилась к нише.

Деревянные створки были сверху и снизу, закрывались медленно. Стоило повернуть рычаг, как короб за стеной с тихим шелестом ехал вниз.

Вниз!

Мысленно считая секунды, я выяснила, что до подвала, откуда нам доставляют блюда, полторы минуты. Значит, до выхода из лифта в столовой Кристофа – тридцать секунд.

Взяв со стола нож, я попыталась разжать створки, но только придала серебру новую, волнистую, форму. Лифт открывался-закрывался, поднимался-опускался рычагом. То есть попасть в шахту нельзя. В короб по ширине пройду, а вот по высоте сложиться не выйдет. Я давно не мелкий кошмар нянек, сбегающий через дверцу для кошек на кухне, чтобы посмотреть на устройство колес нового мобиля отца.

Отправив погнутый нож на стол, я подняла лифт и сунула голову внутрь.

Выход из шахты на кухню наверняка закрыт магией. А вот у Кристофа, как и у меня, нет. Зачем? Наши комнаты как крепость – дальше нижнего или верхнего этажа не сбежишь.

Я старательно изучила дно короба. Хорошая древесина, сухая. Постучала пальцем, прислушиваясь. Не слишком толстая. А защитили ее от короедов и гнили…

Задумчиво потрогав полированное дерево, я вынырнула наружу и повернула рычаг, закрывая створки.

От души поужинав, отправила вниз посуду с запиской. Пункт первый: просьба, чтобы делали мясо помягче, а то весь нож погнула, пока резала. Пункт второй: мне до крайности хочется острого супа! Большую тарелку, самую большую!

Озадачив поваров просьбой, я просидела в ванне до полуночи. Выплыла, откопала на полках шкафа веревку для обвязывания чемодана, майку и шорты, в которых спала в конце весны и летом. Облачившись в пижаму, я оставила перчатки на кровати и сняла защиту с кожи. Скрутила волосы на затылке в пучок.

Погасив везде свет, соорудила из подушек на кровати подобие спящего тела и, поджимая пальцы на ногах, чтобы не сровнять ими все углы, подтащила стул к кухонному лифту.

Остывший острый суп ждал меня в коробе. Очень большая тарелка. Блюдо темной жижи с сильным ароматом перца.

Привязав веревку к рычагу, я подергала конец, проверяя прочность узла. Со вторым концом в руках забралась на стул. Сунув голову в лифт, запустила оранжевые огоньки под тарелку. Под ней ярко вспыхнуло заклинание разогрева. Затрещало дерево. Цапнув посудного монстра, я быстро поставила его на сиденье, приподнялась на руках и сунула ноги в дыру, образовавшуюся от провалившегося вниз днища. Упираясь ногами и руками, я влезла в шахту и дернула за веревку. Створки закрылись.

Вот он, момент истины. Снаружи их не открыть. А изнутри?

Я нажала на деревянные половинки, они послушно разъехались.

Да!

Торопливо заскользила вниз, стараясь растопырить все, что топорщилось, потому что вряд ли дежурный повар в подвале будет рад, если я вывалюсь к нему!

Створки лифта у комнаты Кристофа открылись легко.

Выпав в полумраке столовой, я рысью, сшибая на ходу углы и тихо ругаясь, понеслась в спальню.

На кровати в позе звезды спал Крис. К счастью, он не страдал экзотическими привычками вроде отдыха нагишом. На Кристофе имелась пижама. Рубашка и брюки.

Говорят, что женщины страшны тем, что неожиданны, как цунами.

Сегодня я была очень страшной женщиной.

Забравшись на кровать, дернула Кристофа за ворот, крепко обняла и выпалила:

– Ты паж?

От моих объятий мертвый бы проснулся. Но не Крис! Он сонно забормотал, попытался отстраниться.

Вот кто медведь зимой, а не я!

А у меня там скоро дежурный повар запах гари учует из лифта, и мне в это время надо быть у себя.

Уронив соню на подушку, я отвесила ему оплеуху. Кристоф сел и проснулся одновременно. Потянулся к светильнику на стене. Я перехватила его руки, вцепилась в запястья.

– Это я.

– Мартина? Ты чего тут?

– Не важно. Отвечай. Быстро. Ты писал письма принцессе?

– Было дело, – зевнул Крис. – Откуда ты знаешь?

– Отвечай.

Я замерла: он?

– Мне лет пять было. Я ее тогда первый раз увидел. Потом два месяца строчил стихи… А что?

Не он?