Ход конем

– Ура! Ура! Ура-а-а-а! – вполголоса поддержал экипаж своего командира.

* * *

Югославы расквартировали советскую военную миссию в нескольких домах в самом Дрваре. Естественно, самый большой и просторный достался её начальнику. Домики стояли отдельно и не так далеко от пещер. Так что генерал-лейтенант мог пройти это расстояние, не спеша, пешком. В свой просторный дом Корнеев и вызвал капитана НКВД Никиту Прокопенко.

– Товарищ генерал-лейтенант, капитан Прокопенко по вашему приказанию прибыл! – отрапортовал он.

Своим внешним видом Никита Прокопенко полностью опровергал сложившийся образ человека из НКВД. Высокий, статный, улыбчивый; голубые искрящиеся глаза выдавали в нем человека с хорошим чувством юмора. Но они быстро превращались в ледяные, когда доходило до дела.

– Капитан, без лишней волокиты скажу тебе, что на тебя ложится ответственность за моральный климат в нашем коллективе. С одной стороны, люди проверенные и в прямом, и переносном смысле слова, а с другой – как ни крути, а это – заграница. Это первое. И второе, может быть, самое главное, – надо выяснить пути подхода к Тито и его слабые стороны. Мы должны узнать, как далеко зашли союзники. Чем им отвечает Тито. И предложить вместо их коврижки свой куличик, но слаще. Это большая политика. Но и здесь и там работает метод кнута и пряника. Вот с этим и надо покумекать.

– В общих чертах догадываюсь.

– Знаешь, как строптивых коней коневоды обламывают?

– Никак нет!

– Оттягивают нижнюю губу, набрасывают верёвочную петлю, а её концы продёрнуты в деревянную ручку. Несколько её оборотов, и конская губа зажата похлеще, чем в тисках. Тогда самый норовистый и непокорный конь уже идёт туда, куда хочет конюх. Иногда даже пританцовывает. А вот от чего – от страха, боли или удовольствия – это уже не наше дело. У коннозаводчиков это штука называется «русская закрутка». Так ты должен узнать, из чего мы можем её сделать и на что мы можем её маршалу накинуть. Понял?

– Так точно!

– И без двусмысленностей. Хотя иногда двусмысленности бывают наиболее действенным инструментом воздействия. Раз ты всё понял, тогда исполняй. Но очень деликатно. Сам понимаешь, если попадёшься, то я знать не знаю, слыхом не слыхивал. Личная инициатива капитана, и я его отправлю в Москву, где он предстанет перед судом военного трибунала.

– Понятно.

– Так что без обид, капитан. Надеюсь, – он обвёл взглядом комнату, в которой они находились, – у этого места не выросли ушки на макушке. А по первой моей просьбе проведай летунов, которые завтра отправляются в Бари.

– Есть.

– Ну, тогда иди, капитан.

И Никита Прокопенко оставил Корнеева одного.

* * *

Утолив голод, лётчики расслабились. Кто-то закурил, а кто-то, прикрыв глаза, лёжа на койке, в мечтательной позе усваивал югославские деликатесы. А Якимов ни того ни другого делать не стал, он принялся травить очередную лётную байку.

В конце его рассказа комната содрогнулась от общего смеха. В этот момент в дверях без стука появился капитан Никита Прокопенко.

– Добрый вечер! Я, можно сказать, дверь проломил, а вы ноль внимания.

– Экипаж закончил вечерний приём пищи и теперь распоряжается личным временем! – с осторожностью ответил Шорников. С одной стороны, доложил, а с другой – какие у энкавэдэшников в голове мысли шастают?

– Слышу, что хорошо распоряжается, задорно… О! Как я удачно попал. Как говорится, счастливый – к обеду, а несчастный – к тумакам. Уже обжились? Глядя на ваше изобилие, говорю это с известной долей зависти.

– Тогда просим к столу! – пригласил особиста Шорников.

– Ну что же, можно сказать, напросился! А с другой стороны, потом, лёжа на своей скрипучей койке, буду сокрушаться и клясть себя, что отказался от такого роскошества. Голод, как известно, не тётка, пирожка не поднесёт.

– Полностью с вами согласен, товарищ капитан. А в жизни всегда так – кто не успел, тот опоздал, – опять встрял Иван.

– Так что чем богаты, тем и рады! – поддержал бортмеханика штурман.

– Интересно вы умеете устраиваться, летуны. И девушки у вас лучшие, и форма красивая, и стол на зависть. Скажите, как это у вас получается?

– Я тут земляка из Пензы встретил! – весело выпалил Калинкин.

– Земляк на кухне? Везуха вам! – восхитился Прокопенко.

– Не, зёма не на кухне. Он в охране Тито служит. А на кухне он мне помог. Я же в языках не силён, а он объяснил местным поварам, что нам нужно. И вот мы, – Калинкин обвёл руками богатство от Мирко, – это всё имеем.

– В охране Тито? – небрежно, чтобы не акцентировать внимание, но с колотящимся в горле сердцем, переспросил Никита.

– Именно в ней, – подтвердил второй пилот.

– Повезло вам так повезло. И почему я не из Пензы?

– Ну, не у всякого жена Марья! – ехидно заметил Галактионов.

– Это точно! Русский охраняет Тито? Своих, что ли, у них нет?

– Вот чего не знаю, того не знаю, товарищ капитан.

– А как зовут, знаешь?

– Такого парня не забудешь. Алексей Леонидович Подкопин.

– А как же он здесь оказался?

– Они его из плена освободили.