Ход конем

Шарыкин расстелил на траве под елью плащ-накидку; принес четыре пластмассовых стаканчика, поглядел, чистые ли. Вдохнул полной грудью пахнущий хвоей воздух: хорошо-о!

— Что, припекает? — улыбнулся Костя, взглянув на Рябинина, помахивающего перед разгоряченным лицом кепкой.

— Припекает... — подтвердил капитан. — Всегда у вас тут так жарко?

— Как вам сказать... Летом иногда бывает и плюс тридцать, и ноль... Зима же всегда холодная — почти все время минус сорок. Скаты вон у каротажки лопаются от морозов...

Он сделал паузу и, с мечтательным выражением на лице уставившись в небо, продолжал:

— Через две недели пойду в отпуск... Два года не был дома — не давали отпуск, людей не хватает... Сорок восемь рабочих дней! Эх, и отдохну же, черт подери! Поеду в Ялту, к морю. Буду купаться, загорать и ухаживать за кинозвездами...

— А меня с собой возьмешь? — поинтересовался подошедший Завьялов.

— Я бы тебя, старик, взял, конечно, парень ты ничего, хоть и проигрываешь мне каждый день по десять партий в шахматы... Но ведь тебе в августе надо экзамены сдавать в техникум, так что извини, не могу, дружище... В следующий раз.

— Когда-нибудь и у тебя выиграю, не задавайся больно, — отозвался Завьялов. — Кстати, сегодня мы еще не играли... Сгоняем, может, партию, а? Пока то да се...

— Все равно ведь продуешь, — усмехнулся Шарыкин и, глянув на ручные часы, сказал великодушно: — Ладно, тащи шахматы.

Подошел Семен Тополевский, молча поставил на плащ-накидку большой китайский термос с чаем, положил три пачки галет «Геолог».

Рябинин с интересом наблюдал за ходом партии. Ему очень скоро стало ясно, что если Шарыкин играет стратегически более или менее правильно и неплохо считает варианты, то Геннадий Завьялов принадлежит, очевидно, к категории «начинающих».

— Ну, — произнес Костя, — теперь заиграем в стиле Таля — по седьмой горизонтали... Шах вам, Геннадий Палыч... Туда нельзя — там слон... Вот так, только в угол... Еще раз шах!.. Ну, а теперь если вы, голубчик, не против, то я, с вашего позволения... объявляю вам вот этим красивым конем мат! Всё, дорогой... Всё!

Завьялов обреченно вздохнул и поскреб пальцем макушку.

— Мда... мат...

Костя кашлянул и спросил как бы между прочим:

— Какой там счет, Гена, ты не помнишь?

Не поднимая глаз, Завьялов тихо сказал:

— Восемьсот семь с половиной — на пол-очка. В твою пользу.

Шарыкин поднял кверху указательный палец:

— Все слышали? А то он завтра скажет, что я смахлевал, как Остап Бендер в Васюках.

— Не бойся, не скажу...

«Смешливые хлопцы, с юмором... Надо с ними поближе познакомиться...» — решил капитан. Покончив с чаем, он поблагодарил геофизиков за угощение и, обратившись к Шарыкину, заметил:

— А знаете, вы ведь могли кончить партию ходов на пятнадцать раньше.

— Это каким же образом? — чуть удивленно спросил Шарыкин.

— А вот каким... — Капитан быстро расставил на доске нужную позицию. — Вам следовало пожертвовать с шахом вот этого слона... Черным ничего не остается, как принять эту жертву. Тогда вы даете еще один шах — ферзем! — и следующим ходом мат...

Шарыкин долго смотрел на доску. Затем недоуменно поднял глаза. Взгляд его как бы говорил: видели мы таких, подсказывать все умеют, а вот играть...

— Вы... любите шахматы?

— Люблю.

Костя вскинул левую руку и бросил взгляд на часы.

— У нас еще есть двадцать минут обеденного перерыва... Может, сыграем?

— Что ж, давайте, — улыбнулся капитан и подумал: «Сейчас самое главное для меня — поближе сойтись с геофизиками, узнать, что они за люди. Шахматы могут мне помочь в этом деле... А на другие буровые схожу позднее».

Завьялов придвинулся поближе к капитану и, подперев кулаками голову, уставился на шахматную доску.

— Вот будет здорово, товарищ Рябинин, если вы поставите нашему уважаемому начальнику мат! — усмехнулся шофер. — Он ведь у нас — чемпион экспедиции и считает, что ему давным-давно пора играть с Карповым матч на первенство мира... Что ему там Завьялов какой-то, или Лешка Беленький, или, скажем, Игорь Высотин? Мелюзга, да и только! Ему Карпова подавай, во как!

Шарыкин улыбнулся и спокойно сказал:

— На меня, Геннадий Палыч, подобные разговоры во время шахматных партий не действуют. Так что можешь не стараться, лучше вспомни счет.

— А что — счет? Счет как счет... Бывает и хуже... Ты вон лучше гляди на доску, а то как бы не продул на десятом ходу...

Завьялов был недалек от истины: Костя сделал всего лишь семь ходов, а положение его было критическим. Рябинин поймал его на известный теоретический вариант королевского гамбита, с которым Шарыкин, по всему, не был знаком. Через шесть ходов капитан пожертвовал подряд две легкие фигуры и выиграл ферзя. Костя сделал по инерции еще несколько ходов, но, когда Рябинин стал уничтожать одну за другой его пешки, снял с доски своего короля.

— Сдаюсь... Лихо вы меня разбомбили! — Шарыкин сконфуженно смотрел то на капитана, то на доску. Лицо начальника геофизического отряда покрылось малиновыми пятнами. Кому охота проигрывать? Да еще при свидетелях?

— Это тебе не Генка Завьялов! — торжествовал шофер.

Костя собрал в коробку шахматы, посмотрел на часы: