Ход конем

— Было такое... Ну и что? Отпустили по подписке. Потерпевшая не захотела возбуждать дело. Пошутил, мол он, говорит, насчет шапки.

Наступила пауза. Валет продолжал смотреть, не мигая, на Михеева. Кривил губы, недоверчиво мотал головой.

— Врешь, сморчок! Врешь!! Продался, скот, милиционерам, а теперь решил запудрить нам мозги, да?! Учти, Барон предательства не прощает, найдет на небе и под землей!

— Если я вру, зачем ты пришел? Зачем разговариваешь со мной?..

— А просто так, чтобы в глаза глянуть!

— И только? Стоило ли рисковать? Тебя ведь сейчас могут сцапать менты... Я ведь продался! Ты сам давеча об этом сказал...

Валет быстро огляделся по сторонам. Тонкие губы снова искривились в усмешке.

— Меня сейчас не возьмут. Невыгодно им сейчас меня брать! Улик нет, о корешах моих ничего не известно... Так что ты со своими фараонами оплошал немного. Не всё вы там рассчитали!

— Нужен ты мне... — Михеев отвернулся и пошел к эскалатору. Валет догнал его, взял под руку.

— Погоди... ты куда?

Юрий напустил на себя мину обиженного и молчал.

— Не спеши, юноша... Нам надо потолковать еще кое о чем...

— Раз вы мне не доверяете, толковать нам не о чем. Привет!

— Да погоди ты... Ершистый стал, как девка! Ишь, обида его гложет... Раньше сговорчивее был! Что произошло?

— У меня мать умерла. Дошло, нет? — мрачно отрезал Михеев.

Валет захлопал остистыми, как у девушки, ресницами, задумчиво потер подбородок.

— Все там будем... Прими мои соболезнования и не дуйся. Подумаешь, какой ранимый... Должен же я тебя прощупать, коль Шоколад и Клоп собственными глазами видели, как тебя менты увозили в каталажку...

— Все? Я свободен?

Валет пощипал мочку уха:

— Ну что ж, проверим. — Зыркнул по сторонам, понизил голос. — Барон хочет, чтобы ты устроился куда-нибудь на работу. У тунеядцев и бездельников — никаких перспектив, усек? Или в тюрягу посадят, или вышлют из Киева. Зачем тебе такая карусель? Общество нужно уважать, потому как парашу таскать — и тяжело, и тягостно. Успеешь еще наколготиться в кичмане.

— Хорошо, я подумаю.

— И долго ты будешь думать?

— Дня два.

Валет удовлетворенно кивнул.

— Годится.

— Теперь все?

— Не совсем... Барон дал тебе кличку: Сверчок. Нравится?

— Кличка не колбаса. Любая сойдет.

— Вот и чудненько... Порядок на всех румбах, как говорит наш Тур. Ну а теперь — айда со мной.

— Куда?

— В закудыкину гору... Раз начальство приказывает — надо выполнять. Неужто не усвоил до сих пор?.. Хочу показать тебе парочку новых приемов. Чтобы шапки лучше слетали, — хохотнул Валет.

— Не могу. На кладбище надо. Оградку на могилу матери ставлю. — Михеев умолк, вздохнул. — Дай телефон свой... или Барона — я позвоню, когда освобожусь.

— Ишь, чего захотел, — усмехнулся Валет. — Может, тебе сразу и адреса дать? Далеко пойдешь, корешок! — Он резким движением поправил пыжиковую шапку на голове. — Думай лучше, где устроиться на работу, И запомни, Сверчок, заруби себе на носу: вкалывать отныне будешь честно, без мухляжа! Чтобы никаких подозрений со стороны сослуживцев, понял?.. Вот и добренько! А насчет следующего рандеву договоримся так: через три дня в 19.30 возле кинотеатра «Киев». Или я приду, или Клоп. Все. Адью!

12

Он вошел в кабинет — стройный, плечистый, вровень с дверной притолокой — и нерешительно остановился у порога.

— Простите... следователь Карелина... это вы?

Ольга кивнула:

— Да, это я... Проходите, пожалуйста, присаживайтесь.

— Спасибо. — Гость шагнул в глубь кабинета и опустился на краешек стула — напротив широкого письменного стола, за которым сидела Карелина.

— Я вас слушаю.

— Тут такое дело, понимаете... Ваши товарищи направили меня к вам... Я работаю в НИИ археологии, научным сотрудником... Платов моя фамилия... Андрей Платов...

Карелина встрепенулась, в уголках губ появилась чуть заметная улыбка.

— Погодите, погодите... Так это вы задержали тридцать первого декабря Юрия Михеева? Во время дежурства ДНД?

Гость смущенно опустил глаза.

— Ну, было такое. Но я не об этом... я о другом хочу вам рассказать... Совсем не в этой связи...

— Да-да, пожалуйста.

— Может, мои подозрения действительно гроша ломаного не стоят, кто знает... Я вначале выложил все это нашему секретарю парткома Васильеву. Он внимательно выслушал меня и сразу же сказал, что все это — чепуха, людям надо доверять, а я просто чересчур подозрительным стал, начитался Сименона. Возможно, в чем-то он и прав, только Сименона я не люблю... Одним словом, поведал я обо всем Владимиру Никитичу Васильеву, и он поначалу посчитал все это белибердой. А через пару дней Васильев сам вызвал меня к себе и говорит: «Знаешь, Андрей, я вот все время думаю над тем, что ты сообщил. Не нравится мне эта история с Волощуком! Может, ты и впрямь заразил меня своей подозрительностью, не знаю. Только не выходит все это из головы... Ступай-ка ты в милицию и повтори свой рассказ. Люди там работают толковые, и если что-то не так, они сразу почувствуют». И вот я у вас... — Платов сделал паузу, бросил на Ольгу вопросительный взгляд. — Извините, я понятно говорю?

— Кто такой Волощук?