Ход конём

— Ну а сама Аня... Аня ничего тебе больше не говорила? Ну-ка, вспомни! — тревожился, расспрашивая, Владимир.

Саша виновато развел руками:

— Нет, не говорила,.. Понимаешь, она... в общем, вид у нее был... того... неважнецкий... Грипп, наверное...

Владимир пытливо-тревожно смотрел на Сашу. Он только сейчас заметил, как сильно изменился брат: всегда ясное и чистое лицо его посерело, вытянулось; у рта прорезались две глубокие морщинки. А ведь еще месяц назад их не было. Несладко, видать, и ему!

Владимир тотчас же дал в Красноярск телеграмму, а на следующий день отправил письмо. Ходил как неприкаянный. Уронил в шурф горный компас, потерял металлическую рулетку... Что же все-таки стряслось? Почему Аня так неожиданно уехала? Она писала ему, что пробудет в Кедровске до первого ноября. А сейчас только двадцать пятое октября... Нет, она что-то скрывала. Еще тогда, в Красноярске. Но что и зачем?

Утром почтальон принес ответную телеграмму.

«Аня находится в больнице тчк Если можете приезжайте тчк Чижова».

Измерять уровни и дебиты дренажных штреков Северного участка он больше не пошел. Написав заявление с просьбой предоставить отпуск на десять дней за свой счет, вручил его Томаху. Тот долго уточнял: зачем отпуск, куда Владимир поедет, кто вместо него будет выполнять работу и так далее. Потом заставил Владимира переписать заявление заново с обязательным указанием причины: «по семейным обстоятельствам». И вместо десяти дней — дал только три.

— Больше не полагается по инструкции, — бесстрастно пояснил он. — Мы даже на похороны или свадьбу даем не более трех дней. А у вас — ни то, ни другое. Просто дружеский визит, насколько я понимаю. Эта... эта Виноградова вам никто... даже не жена.

Владимир выхватил из рук Вадима Ильича заявление. Пусть будет и так. На споры и разглагольствования у него нет времени. Да и нужно ли это? Он был рад, что выбил хоть три дня. И в то же время, торопливо шагая к автобусной станции, чувствовал: сейчас он сделал уступку Томаху в чем-то таком, в чем никогда и никому нельзя уступать.

Вечером он был уже в Красноярске...

Дверь Аниной квартиры отворила худенькая девушка в больших очках.

— Вы... Володя?

Он кивнул, встревоженно поглядывая на девушку.

— Что с Аней?! Это вы давали телеграмму?

— Да, я... Меня зовут Надя. Надя Чижова... Мы работаем с Аней в одной партии.

Девушка пригласила гостя в комнату, помогла снять полушубок. О главном она пока не говорила, и это усиливало тревогу. И когда Надя заторопилась на кухню приготовить что-нибудь поесть Владимиру с дороги, он выключил газ и хриплым голосом сказал:

— Я сыт. Что с Аней?

— Она... она... очень больна... Сильное радиоактивное облучение...

Владимир машинально сел. Растерянно дергал за лацканы пиджака.

— Вы... вы сказали... Может быть, вы...

— Нет-нет, — горько усмехнулась Надя. — Я ничего не напутала... Анечка просто скрывала от вас свою болезнь... Теперь она попросила, чтобы я вам все рассказала... Она лежит в семнадцатой больнице. Третий этаж, сто двадцатая палата... Ее лечит профессор Назаров... Сто двадцатая палата, третий этаж...

Та-ак... Недаром говорят, что беды приходят сразу со всех сторон... Эх, Анюта, Аннушка! Как же это ты так?! Почему не уберегла себя? Отчего молчала? Неужели... это серьезно?! А может, это шутка? Злая, нехорошая шутка?! Нет, о таком не шутят... Но зачем?.. Сильное радиоактивное облучение... Сто двадцатая палата, третий этаж... Что с головой? Почему стены плывут? Нет, все будет хорошо. Медицина сейчас многое может... Но насколько опасна эта болезнь? Белокровие? Или хуже?!

— Где же это она... так?! Когда?!!

Надя сняла очки. Владимир только сейчас заметил, что глаза у нее — красные, воспаленные; веки набухли, как стручки фасоли.

— Это произошло... четыре года назад... Анечка работала начальником геофизического отряда... Они подсекли крупную золотоносную жилу. В пегматитах... Очень крупную, месторождение... Их было трое в отряде: Анечка, Ната Козловская и Гоша Иркутов... — Помолчала, тяжко вздохнула. — Эманометр у них сломался. Образцы пегматита отбирали интуитивно, не зная величины радиоактивности. А потом... две недели несли их поочередно в рюкзаке... Можно было, конечно, и не брать... но она, Анечка, все они... Ната, Гоша... не такие. Это ведь месторождение, объясняли потом, его искали разные партии восемь лет, один отряд пропал бесследно, а значит мы просто обязаны доставить, не откладывая, образцы и карту на базу экспедиции. Любой ценой доставить... Не думали они тогда о себе... И вот все втроем... Наташа... Наташа Козловская ум... умерла год назад... А Гоша Иркутов — в Москве... в больнице Гоша... — Надя уткнулась в оконную занавеску, затрясла головой. Плакала беззвучно, лишь острые плечи вздрагивали.