Ход королевы

– А нельзя получить три тысячи долларов наличными или чеком? Без дополнительных бумажек? Это не такая уж большая сумма. Мне не нужно государственное финансирование на подкуп советского правительства, я всего лишь хочу взять с собой в Москву двух помощников.

– Извините, – сказал О’Мэлли. – Мне правда очень жаль.

Повесив трубку, Бет вышла в сад. Завтра утром она отправит чек в вашингтонский офис «Интуриста» и поедет в СССР одна или с сопровождающим, которого найдет для нее Госдеп. Она все-таки учила русский и не будет чувствовать себя совсем беспомощной. В любом случае, все советские шахматисты знают английский. А к турниру она станет готовиться самостоятельно, без Бенни. Она уже много месяцев тренируется сама. Бет допила кофе. Она тренируется сама почти всю жизнь.

Глава 14

Они просидели семь часов в зале ожидания аэропорта Орли, и когда наконец подошло время посадки на борт «Аэрофлота», пассажиры выстроились в очередь к молодой женщине в униформе цвета хаки – она ставила штемпели на билеты и внимательно изучала паспорта. Бет и мистеру Буту, оказавшимся в самом хвосте, пришлось прождать еще час, но как только они все-таки добрались до стойки регистраторши, терпение Бет было вознаграждено, потому что женщина в униформе воскликнула: «Чемпионка по шахматам!» – и улыбнулась так светло и широко, что эта улыбка удивительным образом преобразила черты ее лица. А когда Бет улыбнулась в ответ, женщина сказала: «Удачи вам!» – и это прозвучало так искренне, словно она действительно желала ей удачи. Женщина была, конечно же, русская – никто из американских чиновников не узнал бы Бет ни в лицо, ни по фамилии.

Ее посадили в хвосте самолета, у иллюминатора. Кресла здесь были обиты толстой коричневой синтетикой, на подлокотниках белели салфетки. Рядом сидел мистер Бут. Она смотрела в иллюминатор на серое парижское небо и на залитую дождевой водой взлетную полосу. Самолеты тускло поблескивали боками в сыром вечернем воздухе. Бет казалось, что она уже в Москве. Через несколько минут стюард начал разносить стаканчики с водой. Мистер Бут отпил из своего почти половину и полез в карман пиджака. Порывшись там, он извлек маленькую серебряную фляжку и зубами выдернул пробку. Затем налил виски в стаканчик с водой, заткнул пробку на место и спрятал фляжку обратно в карман. Сначала он небрежно качнул стаканчиком в сторону Бет – мол, не желаете? – но она помотала головой. Отказаться в тот момент ей было нелегко, потому что выпивка пришлась бы очень кстати – ей не нравились ни этот странный самолет, ни человек, сидевший рядом.

Мистер Бут вызывал у Бет неприязнь с тех самых пор, как встретил ее в аэропорту Кеннеди и представился помощником заместителя министра из Бюро по делам культуры. Он сразу пообещал показать ей в Москве «все закоулки». Бет на закоулки смотреть не желала, особенно под руководством басовитого пожилого чиновника в темном костюме и с густыми изогнутыми бровями. Ко всему прочему он то и дело разражался гулким театральным хохотом. Когда чиновник сообщил, что играл в шахматы во время учебы в Йеле в сороковые годы, она ничего не сказала; мистер Бут говорил об этом так, будто шахматы были каким-то объединявшим их постыдным извращением. Бет хотела лететь в Москву с Бенни Уоттсом. Но с Бенни не удалось даже связаться по телефону накануне вечером – в первые два раза она набирала номер, и линия была занята, а потом никто не отвечал. Директор американской Шахматной федерации прислал ей открытку с пожеланием успехов, тем проводы и ограничились.

Бет откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и попыталась расслабиться, отрешившись от голосов вокруг – в салоне звучала русская, немецкая и французская речь. В кармане сумочки у нее лежал пузырек с тридцатью зелеными таблетками. Она не принимала транквилизаторы уже полгода, но подумала, что можно будет проглотить одну в самолете, если потребуется. Уж лучше таблетка, чем алкоголь. А отдохнуть надо было обязательно – долгое ожидание в аэропорту истрепало ей нервы. Она дважды пыталась дозвониться до Джолин, но та, как и Бенни, не ответила.