Ход королевы

К шестнадцати годам Бет немного подросла и похорошела, подобрала себе прическу, выгодно оттенявшую глаза, но по-прежнему выглядела как школьница. Теперь она принимала участие в турнирах каждые полтора месяца – в разных штатах, в Иллинойсе и в Теннесси, иногда в Нью-Йорке. Они с миссис Уитли, как и раньше, выбирали такие соревнования, выигрыш в которых покрывал расходы на поездку и приносил прибыль. Денег на банковском счете Бет всё прибывало, и это не могло не радовать, но крепло ощущение, что ее карьера буксует. К тому же ее перестали называть вундеркиндом – она уже была для этого слишком взрослой.

Глава 6

Открытый шахматный турнир Соединенных Штатов вот-вот должен был начаться в Лас-Вегасе, но других постояльцев отеля «Марипоза» это явно не волновало. В главном зале казино за столиками для игры в кости, рулетками и столами для блэкджека собирались люди в ярких разноцветных футболках и рубашках, и в сосредоточенном молчании вступали в игру. Напротив казино в отеле находилась кофейня. Накануне турнира Бет спустилась в вестибюль, прошла мимо игорного зала, откуда доносился только глухой перестук фишек и костей по столешницам, обтянутым сукном, взобралась на высокий табурет у барной стойки и обернулась, окинув взглядом кофейню, – занято было всего несколько столиков, и за одним из них сидел красивый молодой человек наедине с чашкой кофе. Это был Таунс, из Лексингтона.

Бет слезла с табурета и подошла к его столику.

– Привет, – сказала она.

Он поднял взгляд от чашки и недоуменно моргнул – не понял, кто перед ним. Потом спохватился:

– Хармон! Боже ты мой!

– Можно мне сесть?

– Конечно! И как это я тебя не узнал? Видел твою фамилию в списке.

– В каком списке?

– В турнирном. Я в этот раз не играю – «Шахматное обозрение» заказало мне репортаж с места событий. – Он взглянул ей в глаза. – Могу и о тебе написать. В «Геральд-лидер».

– В лексингтонской газете?

– Точно. Как же ты выросла, Хармон! Я прочитал статью в «Жизни». – Его взгляд сделался пристальнее. – Ты теперь хорошенькая.

Бет разволновалась и не знала, что сказать. В Лас-Вегасе ей все казалось странным и чужим. Вокруг на столиках стояли одинаковые лампы: в стеклянных основаниях пузырилась, закручиваясь водоворотами, пурпурная жидкость под ярко-розовыми плафончиками. Официантка, которая принесла ей меню, была в черной мини-юбке и ажурных чулках, но при этом имела строгий вид учительницы геометрии. Таунс улыбался, сказочно красивый. На нем были темный пуловер и полосатая рубашка с распахнутым воротом. Бет выбрала фирменные блюда отеля «Марипоза» – яичницу с перцем чили, горячие кексы и то, что в меню называлось «Бездонная Чашка Кофе» – можно было сколько угодно раз доливать туда из кофейника.

– Я могу написать о тебе заметку на полполосы для воскресного выпуска, – сказал Таунс.

Подоспели горячие кексы и яичница, Бет съела все, что было на тарелках, и запила двумя порциями кофе.

– У меня в номере есть фотоаппарат, – сказал Таунс. Помедлил и добавил: – Еще есть шахматные доски. Не хочешь сыграть?

Она пожала плечами:

– Хорошо. Идем к тебе.

– Классно!

Улыбка у него была сногсшибательная.

В номере раздвинутые шторы открывали вид из окна на парковку. Огромная кровать стояла незаправленная – создавалось впечатление, что она занимает все пространство в маленькой комнате. Там было целых три шахматных доски: одна на столе у окна, вторая на камоде, третья в ванной. Таунс усадил Бет у окна и принялся заряжать пленку в фотоаппарат, пока она расставляла фигуры. Трудно было не смотреть на него, пока он ходил вокруг, щелкая затвором, а когда подошел совсем близко и поднес фотометр к ее лицу, она почувствовала его дыхание и тепло, исходившее от тела. Сердце забилось быстрее, и, протянув руку к ладье, чтобы ее переставить, Бет заметила, что пальцы дрожат.

Затвор щелкнул в последний раз, катушка с пленкой начала перематываться.

– Парочка удачных кадров среди того, что я наснимал, точно найдется, – пробормотал Таунс и поставил фотоаппарат на тумбочку у кровати. – Ну что, сыграем?

Бет подняла на него взгляд:

– Я не знаю твоего имени.

– Все зовут меня Таунсом, – пожал он плечами. – Может, поэтому я тоже называю тебя Хармон, а не Элизабет.

Она снова принялась расставлять фигуры на доске.

– Просто Бет.

– Пусть лучше будет Хармон.

– Давай в «кегли», – предложила она. – Уступаю тебе белые.

«Кеглями» на шахматном жаргоне назывались быстрые шахматы, в них не было времени на сложные стратегии. Таунс принес часы с двумя циферблатами, стоявшие на комоде, и выставил контроль на пять минут.

– Думаю, тебе хватит и трех, – улыбнулся он.

– Ходи, – сказала Бет, не глядя на него. Ей хотелось, чтобы он к ней прикоснулся – взял за руку или погладил по щеке. Но Таунс казался таким утонченным, у него была такая беспечная улыбка – он просто не мог думать о ней в том же ключе. Хотя Джолин говорила: «Все парни об этом думают, детка. У них у всех одно на уме», – а Бет была сейчас наедине с Таунсом в гостиничном номере с огромной кроватью. В Лас-Вегасе.