Ход королевы

Она взглянула на советского шахматиста и тотчас отвела взгляд – его сосредоточенное лицо внушало тревогу. Бет развернулась и медленно побрела прочь по коридору.

Миссис Уитли она застала в постели – та не спала, но вставать, похоже, не собиралась.

– Привет, солнышко, – пробормотала она, сонно моргая, из-под одеяла, натянутого до подбородка.

– Может, сходим пообедать? – спросила Бет. – У меня следующая партия только завтра.

– Пообедать? – вяло повторила миссис Уитли. – Ох… Как прошла игра?

– Он сдался после тридцати ходов.

– Ты чудо. – Миссис Уитли заворочалась и осторожно приняла полусидячее положение. – Я с утра чувствую слабость, но, возможно, стоит что-нибудь закинуть в желудок. Мы с Мануэлем вчера заказали к ужину «Кабрито»[44]. Я думала, она меня прикончит. – Миссис Уитли и правда выглядела очень бледной. Она выбралась из-под одеяла и направилась к ванной. – Думаю, один сэндвич мне все же не повредит. Или какой-нибудь не слишком пережаренный тако.

* * *

Состязания на этом чемпионате в Мексике проходили жестче, энергичнее и профессиональнее, чем на всех предыдущих турнирах, в которых участвовала Бет, однако первый тур дался ей легко даже после бессонной ночи. Организовано это мероприятие было безупречно, все шло ровно и гладко, объявления звучали на двух языках – испанском и английском. В игровых помещениях царили тишь да гладь. На следующий день Бет разыграла отказанный ферзевый гамбит[45] против австрийца по фамилии Дидрих, бледного утонченного юноши в безрукавке, и вынудила его сдаться в миттельшпиле, устроив безжалостный натиск в центре доски. Она проделала это в основном с помощью пешек и сама удивлялась вероломным комбинациям, которые складывались под ее пальцами, когда она штурмовала центр и ломала позиции соперника, как яичную скорлупу. Дидрих играл хорошо, не делал грубых ошибок и даже незначительных промахов, но Бет действовала с такой смертоносной точностью и с таким ледяным спокойствием, что положение австрийца стало безнадежным уже к двадцать третьему ходу.

* * *

Миссис Уитли пригласила ее поужинать втроем с Мануэлем – Бет отказалась. Ужинать в Мехико было принято не раньше десяти вечера, тем не менее Бет не ожидала застать приемную мать в номере в семь, когда вернулась с прогулки по магазинам.

Миссис Уитли, полностью одетая к выходу в свет, растянулась на кровати, подложив под голову подушку; рядом на тумбочке стоял наполовину пустой бокал. Ей было сорок пять, но выглядела она старше из-за очень бледной кожи и горестных морщин на лбу.

– Привет, дорогая, – прозвучал вялый голос.

– Ты заболела? – спросила Бет.

– Погода действует.

– Вызвать врача?

Слово «врача» словно зависло в воздухе между ними на долгое время. Наконец миссис Уитли проговорила:

– Мне не настолько плохо. Просто нужно немного отдохнуть.

Бет кивнула и направилась в ванную мыть руки.

Облик и поведение приемной матери в этот день внушали ей беспокойство, но когда Бет вышла из ванной, миссис Уитли уже встала и теперь расправляла складки на покрывале. Вид у нее был вполне бодрый. Она вдруг криво улыбнулась:

– Мануэль не придет.

Бет вопросительно посмотрела на нее.

– У него дела в Оахаке.

Бет помедлила, но все же поинтересовалась:

– И надолго он там задержится?

Миссис Уитли вздохнула:

– До тех пор, пока мы не уедем.

– Мне очень жаль.

– Знаешь, – сказала миссис Уитли, – я никогда не была в Оахаке, но подозреваю, что это место похоже на Денвер.

Бет секунду смотрела на нее, потом рассмеялась.

– Мы можем поужинать вдвоем. Отведи меня в какой-нибудь приличный ресторан.

– Ладно. – Миссис Уитли печально улыбнулась: – С Мануэлем было весело. У него очень своеобразное чувство юмора.

– Это хорошо, – сказала Бет. – Мистер Уитли, по-моему, был не слишком веселым.

– О боже! – воскликнула миссис Уитли. – Олстону ничто в мире не казалось смешным, за исключением, пожалуй, Элеоноры Рузвельт.

* * *

На этом шестидневном турнире каждый участник играл одну партию в день. Первые две дались Бет довольно легко, но третья стала настоящим потрясением.

Она пришла в зал за пять минут до начала и уже сидела за столом, когда к стулу на противоположной стороне несколько неуклюже приблизился ее соперник. На вид ему было лет двенадцать. Бет уже видела его раньше среди участников турнира, проходила мимо досок, за которыми он играл, но была поглощена своими мыслями и не обратила внимание, насколько юн этот шахматист с темными курчавыми волосами. Одет он был в белую старомодную спортивную фуфайку, так тщательно отглаженную, что рукава стояли колом. Из рукавов торчали тонкие детские ручки. Все было так странно, что Бет почувствовала себя неуютно. Она успела привыкнуть, что это ее, а не кого-то другого, называют вундеркиндом. Вид у мальчика был чертовски серьезный.

Она протянула ему руку:

– Я Бет Хармон.

Он слегка поклонился, крепко взял ее ладонь и тряхнул один раз.

– Я Георгий Петрович Гирев. – Он вдруг смущенно улыбнулся едва заметной мимолетной улыбкой. – Для меня это большая честь.

Бет была польщена.

– Спасибо.