Ход кротом

— … И, разумеется, Россия. В их мире — мы называем его «второй мир», чтобы четко отличать от нашего, «первого» — деньги больше не являются меркой, эталоном, даже, черт побери, мечтой. А коль так, мы не можем их… Э-э… Включить в нашу зону влияния.

— Скупить, — хмыкнул старый хозяин дома, подходя к столу. — Так проще, а избирателей тут вокруг, кажется, не наблюдается?

Прошелестела волна коротких смешков.

— Кушайте, мальчики, — велел хозяин, проводя рукой над шеренгами тарелок, подаваемых молчаливыми слугами. — Чтобы победить коммунистов, надо хорошо кушать. И не пропадать же мясу, мои парни старались. Вот отличный «рибай», толстый кусок без кости, с жировой прослойкой, срезанный с реберной части. А рядом «стриплойн» — тонкий слой мяса без кости со спины. Да, вот этот, почти треугольный. Попробуйте «филе-миньон», самый сочный, нежный и вкусный. Из единственной в теле быка круглой мышцы. В Нью-Йорке вам такого не подадут нигде! Для горожан все это «стейк», они не различают сорта.

Хозяин с явной гордостью почесал выдающееся пузо и продолжил:

— С внутренней части лопатки нарезали стейков «Англетер». Мой повар учел, что некоторые мальчики… Уже взрослые. Смотрите, целое блюдо «ром-стейков» — очень тонких, тщательно отбитых, не опасных даже для моих старых зубов.

Старик вернулся в кресло, прихватив тарелку именно с «ром-стейками». Прочие также расхватали себе мясо по вкусу. Довольно долго все жевали в сосредоточенной тишине, вдыхая запах корицы и перца.

— Сэр… Нам незачем побеждать коммунистов. И даже в мыслях так лучше не выражаться, — тихо сказал полковник Хауз, когда мясо уже начали запивать «копченым» виски с тонким ароматом дыма.

— Ты прав, сынок, — хозяин дома икнул и утер губы салфеткой, которую тут же бросил в камин. — Перед убоем бычка я тоже чешу его за ушком.

Снова волна ухмылок.

— Сэр, — поинтересовался высокий, худой владелец автоконцерна, «личный враг» Форда, — я не вижу здесь представителя… Э-э… Островитян.

— Сэра Уинстона мы не позвали.

— Отчего же? Опыт человека, лично встречавшегося с… Объектом… Нам неоспоримо полезен, — банкир-офицер тоже вытер губы и тоже сжег салфетку в камине.

— Сэр Уинстон трижды встречался и говорил с… Объектом. — Полковник Хауз почти незаметно вздохнул. — Как знать, нет ли на сэре Уинстоне где-нибудь золотистого клейма?

— Даже так?

Полковник не ответил. Джентльмены раскурили кто трубку, кто сигару. Кто-то налил в свой стакан золотистого пшеничного самогона — того самого хваленого виски — и засыпал колотым льдом. Кто-то, подобно полковнику Хаузу, просто недвижимо глядел перед собой.

— Следовательно…

— Доктрину Монро мы можем отбросить не раньше, чем флот будет к этому готов, — отозвался седой краснолицый адмирал. — Здесь помогла бы какая-нибудь международная конференция. Скажем, ограничить наибольший тоннаж флота в соотношении пять-пять-три. Пять и пять нам с… Островом. Три — японцам. А в нужный срок мы из этой конференции выйдем.

Адвокат наклонил голову:

— По вновь открывшимся обстоятельствам, как у нас говорят.

— А Франция?

Адмирал переглянулся с генералом, оба кивнули и моряк ответил:

— А что, джентльмены, мы сами будем воевать с большевиками? К чему ограничивать Францию? К тому же, без нашего кредита они ничего и построить не смогут!

— После подсчета потерь во Франции говорят прямо: «Лучше пусть нас победят, чем снова Верден!»

— Значит, нужно подождать, пока вырастет новое поколение, только и всего, — пожал плечами под клетчатой ковбойкой хозяин дома. Полковник Хауз проглотил ругательство. Именно такими словами говорил невысокий черноволосый анархист в Зеркальной Галерее Версаля, на конференции. «Когда народится новое поколение, не знавшее холода штыка под сердцем…» Безусловно, всего лишь модный штамп, острая фраза, подхваченная журналистами. Но все же, все же, все же…

Полковник Хауз одолел неприятное ощущение под ложечкой — должно быть, стейк оказался чересчур острым для его застарелой язвы — и уточнил:

— Итак, цель?

— Цель простая, — банкир-офицер залпом допил стакан, погремел кубиками льда, прокашлялся и отчеканил:

— Чтобы без нашего кредита никто ничего не мог. Как Франция. Пускай гордится тоннами руды, угля и стали. Пускай производит всякие там самолеты, машины, цеппелины, что там еще бывает. Пускай храбрые герои пересекают океаны, открывают полюса и ставят рекорды. Пускай несут риски обвалов по шахтам, забастовок, инфляции, штормов и катастроф. Пускай министры отважно сражаются с профсоюзами, суфражистками, леваками, анархистами, лишь бы все это происходило не на нашей респектабельной улице. Нам ни к чему черный угольный дым, лязг паровозов и крики голодного бунта. Мы всего лишь скромные заемщики. Мы поможем юному гению пробиться в жестоком океане конкуренции. Мы протянем руку помощи маленькой, но гордой, республике…

— Средства?