Ход кротом

Понятно, что полигонщикам приказано стрелять поверх голов, но инженеры-то знают, что всякий может ошибиться. Кто в расчете, а кто в прицеливании… Вот, один курткой зацепился, кувыркнулся лбом в фанеру. Больно? В сталь больнее окажется! Вон механик из лобового бронелиста лезет — а ему полигонщик легонько прикладом в грудь: враг не прикладом, враг туда штыком со всей дури. Либо просто в упор выстрелит. Убит.

Снять модель с испытаний!

А теперь обслуживание мотора. Да, товарищи, через оставленные вами проемы. Выпилить? На фронте тоже бронелист выпиливать? Руки не пролазят? Головка цилиндра вниз глядит, к свече доступа нет? Снять модель с испытаний!

Замена орудия. Только вместе с башней, а крана нет? Снять модель…

Из десяти представленных компоновок «черный четверг» пережила единственная.

На следующий день собрались в кабинете наркома информатики: десятка полтора пожеванных инженеров, один из которых прикладывал мешочек с теплым песком к здоровенной шишке над бровью. Во главе стола сам Корабельщик, напротив технарей недовольные Ворошилов, Буденный, Фрунзе.

Военные переглянулись. Их общее мнение высказал нарком Ворошилов:

— Товарищ Корабельщик, вы же нарочно так составили программу испытаний, чтобы их прошла только модель разработки вашего наркомата!

Корабельщик лишь поморщился:

— Программу следующих испытаний все получили? Кто мешает любому иному выдумать порох непромокаемый?

— Что там, в программе? — вполголоса поинтересовался Буденный.

— Зачитайте, пожалуйста, — тоном вежливого приказа попросил Ворошилов. Корабельщик улыбнулся:

— Товарищи. Обстрел бронекорпуса разными калибрами, дистанции от пятидесяти метров до километра. Ходовые испытания опытной серии в десять-шестнадцать машин, сколько успеете сделать. Потому что технологичность изготовления тоже оружие.

— Понимаем, не маленькие, — проворчал кто-то из инженеров.

— Точно, — улыбнулся нарком, — это же вы вчера в люке застряли?

Смешок вышел сдавленный. Корабельщик продолжил:

— Марш пятьдесят часов. Допускается один средний ремонт силами ремонтной роты и сколько угодно мелких ремонтов силами экипажа.

— Один ремонт на каждую машину? — поднял седые брови важный немец Гротте.

— У вас в роте что, эвакуатор на каждую машину? — Корабельщик поднял брови еще выше, явно издеваясь. — Один ремонт на роту.

Ворошилов хлопнул по столу:

— Дальше! Не отвлекаемся!

— Дальше замена катков… (инженер с шишкой на лбу содрогнулся)…Натягивание гусениц, выверка и пристрелка орудия силами экипажа. Форсирование брода, болота, стенка, косогор, колейный мост. После чего стрельбы. Да, товарищи, замена экипажа не допускается. Стреляют именно те танкисты, что прошли ходовые испытания.

— Постойте… — Фрунзе поднял руку. — Вас послушать, выйдут отличные танки. Для службы в мирное время! На войне, уж простите, важнее пушка и броня. Ради огневого преимущества можно и потерпеть некоторые неудобства. Вот, как на образце номер два.

— Образец не прошел испытание на покидание горящей машины, — отозвался Корабельщик. — В следующий раз макет мы будем поджигать, а по выскакивающему экипажу стрелять восковыми шариками с краской. Вот, — на полированный стол нарком высыпал щепотку желтых икринок и выложил знакомое многим воздушное ружье.

— Стрелять будем шагов с пятидесяти, как оно и бывает, если танк остановлен гранатой или пушкой, перед чужими окопами либо прямо на траншее.

— Но макет, подожженный на практике, может на практике убить конструктора, — осторожно заметил Гротте, самый авторитетный среди собравшихся инженеров. На вчерашних испытаниях важный немец шишку не получил, хотя и ободрал локти с коленями. Тем не менее, возражений по существу не нашел и он. Испытания действительно включали набор простых ситуаций. Например, Корабельщик мог затребовать вынуть из машины раненого — а при просовывании бессознательного тела в верхние люки гарантировано смещение костей и превращение перелома из простого в сложносочетанный. Извлекать же так человека с переломанным хребтом означает попросту его убить.

— Конструктор, не способный представить, что будет с его машиной в реальном бою, погубит несколько десятков или даже сотен экипажей, — Корабельщик сгреб шарики в бумажный кулек, оставив ружье на столе. — Такой конструктор нам зачем?

— Но хуже всего, что во время войны менять оснастку конвейера вам будет некогда. И даже понимая все недостатки техники, вы будете выпускать именно неудачную модель, и терять обученных танкистов по собственной глупости. Просто потому, что передышки на смену модели никто не даст, а на фронте нужна хоть какая-нибудь броня и прямо сейчас, немедленно.

— Вас послушать, на войне главный не генерал, а технолог! — проворчал Ворошилов. Буденный, переглянувшись с Фрунзе, опустил глаза в стол.

— Я который раз убеждаюсь, что вас не зря выбрали наркомом, — моряк потер виски пальцами. — Вы сразу поняли суть.

Ворошилов недоуменно хлопнул глазами. Техническая часть совещания зашевелилась, загудела.