Ход с дамы пик

Я лихорадочно начала собираться. Ровно через пятнадцать минут раздался звонок в дверь. Застегивая манжеты на блузке, я открыла. На лестничной площадке, чуть покачиваясь на носках, стоял журналист Старосельцев.

— Мария Сергеевна, — спросил он вкрадчиво, — а почему вы не спрашиваете, кто за дверью?

Я пожала плечами:

— Ну, мы же договаривались…

— Вы же следователь, неужели вы не владеете правилами безопасного поведения?

— Вы что, меня пугаете? — удивилась я.

— Да ну, нет, конечно, но вдруг за дверью враги, которые хотят воспрепятствовать следствию?

— И поэтому в полседьмого утра звонят следователю в дверь, ожидая, что он доверчиво откроет? Самое время, чтобы его расстрелять или похитить.

— А вы что думаете? Что в полседьмого утра преступник не может позвонить в дверь следователю?

— Надеюсь, вы не себя имеете в виду? — ехидно спросила я.

От неожиданности журналист перестал покачиваться и резко опустился на пятки.

— Вы готовы? — спросил он после паузы. — Если да, то прошу! — И он выставил руку крендельком, приглашая меня на выход. — Тут за углом есть чудесная круглосуточная едальня. Блинчики, салатики и все такое.

Но не тут-то было. За моей спиной зазвонил телефон. И вздрогнули мы оба. Я повернулась на каблуках и бросилась к телефону.

— Не спит прокуратурка? Это РУБОПчик беспокоит. — В трубке раздалось знакомое покашливание.

— Что случилось, Леня?!

— Чего это вы так перепугались? — Он засмеялся и закашлялся.

— Ну ты звонишь ни свет ни заря…

— Так пора работать! Вы еще что, в постели валяетесь?

— Нет, я уже давно на ногах.

— Ну-у, хоть к старости стали понимать, что к чему! Сейчас приеду.

— Леня, я собралась пойти позавтракать…

— Не понял! Что, деньги лишние завелись? Уже и чай заварить не в состоянии? Деньги лучше мне отдайте.

— Может, я не одна…

— Тем более, мужику надо кофе в постель подавать, а не в столовку волочить. В общем, я приеду и научу вас жить.

— Заодно и посмотришь, с кем я завтракаю, так? — язвительно сказала я. — Говори лучше, что случилось?

— Приеду — расскажу. — И он повесил трубку. Я повернулась к терпеливо ожидающему меня журналисту:

— Завтрак отменяется.

— Что, совсем? — Он казался разочарованным.

— Нет, просто придется попить чай у меня на кухне. Сейчас Кораблев приедет. Это оперативник из РУБОПа.

— А-а. — Журналист заметно повеселел.

А я побежала на кухню готовиться к приходу придирчивого Кораблева, который наверняка отметит, что коврик перед входной дверью недостаточно стерилен, а сама дверь в пыли, и вообще соль у меня не соленая, а сахар не сладкий. В рекордные сроки из подсобных продуктов я соорудила канапе со шпротами и свежим огурцом, перелила в молочник сливки из бумажного пакета и только что не стояла с крахмальной салфеткой наперевес, ожидая высокого гостя. Антон снял ботинки и пошел за мной, но в процесс приготовления завтрака не вмешивался, позволив себе только спросить, как моя нога, и выразить удовлетворение по поводу моего полного выздоровления.

Меня удивило, что и Кораблев, как ранее Синцов, за руку поздоровался с журналистом, как со старым знакомым. В ответ на мой вопросительный взгляд Кораблев, наклонившись к моему уху, сообщил, что журналист пару раз выезжал с ними на реализации и вообще парень надежный. Такая рекомендация от Кораблева дорогого стоила, в моих глазах это выглядело равносильно тому, что Старосельцев отныне причислен к лику святых. Они, как старые знакомые, перекинулись несколькими фразами о делах, только им понятных, и я пригласила их к столу.

У Кораблева даже сомнений не возникло, можно ли обсуждать добытые им сведения в присутствии журналиста, ну а раз сам Кораблев счел Антона допущенным к секретной информации, то мне и сам Бог велел, я даже и не задумывалась об этом.

Но Кораблев не был бы Кораблевым, если бы сразу вывалил то, за чем приехал. Сначала он с чувством, с толком, с расстановкой попробовал канапе, высказал мне ряд рекомендаций, как в приличных домах положено заваривать чай, и попенял на то, что бумажные салфетки в салфетнице сложены поперек, а надо по диагонали. И только потом сообщил, что вообще-то он еще с вечера не ложился, поскольку без отдыха занимается оперативной работой по моему, между прочим, делу. При этом, глядя на свежевыбритого и отглаженного Леню, даже самому выдающемуся физиономисту не пришло бы в голову, что он бодрствует уже более тридцати часов. Хотя я в этом совершенно не сомневалась.

— В общем, Мария Сергеевна, пишите-ка письмо начальнику РУБОПа, что старшего оперуполномоченного по особо важным делам Кораблева Леонида Викторовича надо бы поощрить. — Леня изящно промокнул губы салфеткой.

— Хоть сейчас, — заверила я его. — Я даже не буду спрашивать, за что.

— Да за раскрытие, — лениво сказал Леня и шумно прихлебнул чай.

— Диктуйте, Леонид Викторович. — Я вытащила бумагу и ручку и приготовилась писать.

— Как же, дождешься от вас, — ответил Леня, вытаскивая из кармана микрокассету. — Журналист, у тебя ведь диктофон есть? Давай-ка, подсуетись.