Ход с дамы пик

Значит, завтра я в морге, отступать уже некуда. С Синцовым мы договорились, что он отрабатывает Женю Черкасову, начиная с момента первого убийства и до ее собственной смерти. Нам нужно знать о ее знакомствах и передвижениях все, буквально по минутам. Рисунки, изъятые у нее дома, прямо указывают на то, что она общалась с убийцей. Только у убийцы она могла видеть весь набор мелочей, которые были похищены у разных женщин, оказавшихся жертвами преступника. Конечно, нельзя исключать возможность того, что Женя сама могла быть причастна к убийствам. Совершать их в одиночку она вряд ли могла, поскольку уже после ее смерти была убита Рита Антоничева. Хотя кто-то мог уже после убийства Жени сработать под ее почерк. Но это допущение, слегка притянутое за уши.

На следующий день, запихав ребенка в школу, ровно в девять утра я входила в вестибюль городского морга, держа в руках тоненькую книжечку Уголовного кодекса. Навстречу мне поднялся невысокий, коротко стриженный молодой человек. Даже если бы у него в руках не было газеты, я все равно узнала бы в нем журналиста. Тем более что свое удостоверение он мне уже показывал — в метро, предлагая поднести тяжелую сумочку. Так вот откуда мне был знаком его смех!

Журналист, улыбаясь, пошел мне навстречу.

— Мария Сергеевна? Видите, я не ошибся тогда. И имя правильно назвал, и профессию.

— Антон Старосельцев? — спросила я. — А как вас по отчеству?

— Да зачем вам отчество? Просто Антон. Можно и на «ты».

— Дело в том, что я для вас — не просто Мария, а «тыкать» в одностороннем порядке я не привыкла. Итак?

— Александрович, — вздохнув, произнес журналист. — Если это так необходимо…

— Абсолютно, — жестко ответила я. — А теперь давайте договоримся. Я буду общаться с вами и сообщу интересующую вас информацию, только если вы дадите мне честное слово, что без моего разрешения никакая публикация не появится. Кроме того, шаг влево, шаг вправо с вашей стороны, любая самодеятельность, несанкционированные мной попытки что-нибудь разнюхать — будут караться немедленным лишением аккредитации. Присядем, вот здесь распишитесь, пожалуйста.

— Что это? — растерянно спросил журналист, глядя на листочек бумаги, который я вытащила из Уголовного кодекса.

— Это подписка о неразглашении данных предварительного следствия. Вот здесь распишитесь и ознакомьтесь со статьей 310: арест до трех месяцев, исправработы до двух лет, штраф до двухсот МРОТ.

Журналист взял у меня из рук Кодекс, внимательно прочитал, какое наказание может быть назначено за разглашение данных предварительного расследования лицом, предупрежденным в установленном законом порядке о недопустимости их разглашения, если оно совершено без согласия прокурора, следователя или лица, производящего дознание, после чего вытащил из кармана кожаной куртки ручку и молча расписался в указанном мной месте.

— Это не шутка, — предупредила я на всякий случай, убирая подписку в сумку.

— Я понял. Конечно, это осложнит мне жизнь, но опыта прибавит. Ну что, пошли?

— Минуточку. Пойдем мы только после того, как вы мне скажете, откуда вам стало известно про серию.

— Мария Сергеевна! — Отаросельцев развел руки. — Источники сдавать не принято. Уж извините.

— Ну, тогда и вы извините. До свидания, приятно было познакомиться.

Я решительно встала и, не оборачиваясь, направилась к двери, ведущей в танатологическое отделение бюро судебно-медицинской экспертизы.

— Мария Сергеевна! — отчаянно крикнул за моей спиной журналист.

Я продолжала идти. Он догнал меня и тронул за рукав:

— Поймите меня правильно! Я не могу назвать человека, от которого получил информацию, да вы, скорей всего, и не знаете его. Давайте сделаем так: вы мне назовете людей, на которых вы могли бы подумать. Если среди тех, кого вы подозреваете, окажется мой источник, я сразу скажу вам об этом. Если вы мне не назовете того, кто мне сдал информацию, мы будем работать. Хорошо?

Черт, непонятно, почему, но я ему поверила. И кивнула.

— Синцов? — назвала я первую фамилию.

— Нет, — отрицательно покачал он головой.

— Заместитель прокурора города Нестеренко?

— Что вы! — он рассмеялся.

— Завморгом?

— Мимо!

Дальше я добросовестно перечислила фамилии известных мне оперативных дежурных по главку и РУВД, экспертов-медиков, вскрывавших убитых женщин и выезжавших на трупы, а также фамилии следователей и экспертов-криминалистов, работавших по этим делам. На все я получила отрицательный ответ.

— Ну, а если это кто-то, кого вы не знаете, вам ведь все равно? — спросил журналист.

— Нет. Может, вы получили информацию от убийцы, — не сдавалась я.

— Вы знаете, могу руку дать на отсечение, что мой источник — не убийца.

— Я бы на вашем месте не зарекалась, — посоветовала я ему.

— Ну что, пойдемте? — Журналист открыл передо мной дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен», и я вошла в танатологическое отделение, а он — вслед за мной.

— Кстати, что у вас с ногой? — спросил он, идя рядом по длинному морговскому коридору и пытаясь поддержать меня под руку, поскольку на пороге я споткнулась: больная нога заныла, и моя хромота стала слишком явной.