Ходи невредимым!

– Еще цену не узнал, отец, уже недоволен… Парча стоит ровно половину монет, пожертвованных княгиней Хорешани…

Немало удивился священник, узнав стоимость парчи: действительно, можно вернуть княгине почти четверть полученного. Он сказал об этом Вардану как раз в тот миг, когда купец со вздохом вычислял убыток от этой продажи.

«Но Хорешани направила ко мне не в меру честного священника, – размышлял Вардан, – значит, еще поручение есть. Все же с ним осторожность, больше, чем с мошенником, нужна, – слишком открытый». И Вардан равнодушно спросил, не имеет ли еще какие-либо желания служитель неба.

Обрадованный вопросом священник переждал, пока мимо дверей не промчалась ватага орущих подмастерьев, и извлек из кармана рясы свернутый платок.

Вардан и бровью не повел, но был ему слишком хорошо знаком орнамент осколка. "Следовательно, Моурави знак посылает, что получил кальян и еще нуждается в сведениях о тбилисских делах. Знает ли священник об этом? Нет, робко просит достать кувшин такой же расцветки… «Сам нигде не нашел…» Еще бы!

– Твоя правда, отец, я всех знаю, может, и помогу. Но почему только такой расцветки? Можно лучше найти.

– Нет, нет, сын мой, не ищи лучшей! – священник, краснея, путано объяснил: – Разбила она… и непременно такой просила отыскать…

– Отыщу… Долго пробудешь здесь?

– Князь Шадиман сказал, после вторичной беседы отпустит… Еще надеюсь сподобиться святого отца лицезреть… Вот, сын мой, хула с твоих уст сорвалась на азнауров, а благодаря им церковь моя первой стала.

– Об этом, отец, тоже советую не рассказывать, особенно у святого отца… Царю не покорны – значит, враги. Наверно, тебя будут спрашивать о… о жизни Саакадзе…

– Если спросят, не оскверню уста ложью.

– Прошу, отец, – взмолился Вардан, – никому не рассказывай, что у меня парчу нашел!.. Узнают в Метехи, княгини потребуют на каба себе, а цену половинную платят, убыток мне большой… лишь для церкови решил эти три куска держать… Я отмерю тебе, отец, сколько сторговал… Но советую взять вместе с кувшином – в день, когда покинешь Тбилиси.

Священник заверил, что поступит по совету купца, и, немного помявшись, попросил помочь достать ему казахскую плетку для…

Не дослушав, Вардан поспешно открыл дверь:

– Э-э, Гурген!

Нехотя оторвавшись от подмастерьев, в десятый раз передававших подробности боя в Лоре, слышанные от рыжебородого сатаны, Гурген вошел в лавку с пылающими от удовольствия глазами. Поклонившись священнику, он внимательно выслушал многозначительный приказ Вардана:

– Понял, Гурген, какой товар нужен?.. Пусть Сиуш лучшую плетку сделает. Скажи: из Самцхе-Саатабаго служитель церкви прибыл… Должен угодить… рукоятку из слоновой кости пусть ввинтит…

Через серебряные нити занавески и цветную синель проникло утро, скользнуло оранжевой полоской по полуоткрытым деревянным створкам, где хранилась лечаки, по бохче – атласному платку, расшитому золотом, по небрежно брошенным на табуретки изумрудным шальвари, кинуло блики на маленькие сафьяновые коши, заиграло бисерными кисточками малиновых подвязок, подкралось к несмятому покрывалу, белизной глади соперничающему с ледником, и коснулось полуопущенных густых черных ресниц.

Магдана с трудом открыла глаза и, недоуменно озирая опочивальню, резко приподнялась на локтях. Под узорчатой кисеей рубашки неровно подымалась девичья грудь. Грустная улыбка тронула уголки губ Магданы, и она ладонью заслонилась от яркого света, словно стремилась сберечь какие-то сладостные видения.

В тревожном, несбыточном сне ей привиделось Самцхе, окруженное лесисто-зелеными склонами, которые отражались в горных недвижных озерах, окаймленных темно-красными скалами. Из окон замка неслись призывные звуки чонгури, и с голубым отливом розы, в такт чарующей музыке, нежно шуршали у ног Магданы. И Даутбек, в ослепительно белой куладже, ласково нашептывал ей искрометные слова любви и указывал на гору, покрытую соснами, которая величественно расступалась, открывая безбрежный простор незнакомого мира. И оттуда широко струилась будоражащая сердце свежесть, подхватывала Магдану благоуханной волной и уносила в сверкающую неземную даль…

И вдруг пробуждение… И сразу вспомнился отец, изысканно проводящий выхоленными пальцами по волнистой бороде и надменно взирающий холодными, как стекло, глазами. Кому же она здесь нужна? Отцу? Но он едва удостоил ее советом выбрать достойного мужа в Метехи, если она не желает очутиться в Марабде.

А Гульшари не преминула подыскать «достойного», ибо царский замок, что бы ни случилось, должен, как повернутое роком колесо, продолжать вертеться… Так думала Гульшари, и не ошиблась.

Молодые князья, рискуя попасть в плен к «барсу», устремились через горы, балки и леса в Тбилиси. Жениться на дочери всесильного Шадимана, взять за красивой княжной богатое приданое, удостоиться милости шаха и благосклонности Хосро-мирзы, а впоследствии заполучить владение Марабду… Стоит рискнуть!