Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Найти и уничтожить

Страх падения – один из первобытных страхов (и, по сути, универсальный). Психологический аналог ужаса, наступающего при потере контроля. Он подпитывал ночные кошмары Лилли Коул, а когда он проявился – или готов был вот-вот проявиться – в реальной жизни, ее это просто опустошило. У подножья холма лошадь столкнулась с группой из примерно полудюжины крупных движущихся трупов. Их плоть, по большей части разложившаяся и червивая, болталась клочьями. Эти огромные монстры буквально взорвались от удара, устроив что-то вроде взрыва мякоти перезрелых фруктов. Лица разверзались, головы отваливались от падающих тел, конечности взлетали в воздух, волны кишок разрывались, расплескивая черную жижу по всему оврагу.

Лошадь скользила по этому жирному веществу, растекшемуся вокруг нее. В одно страшное мгновение животное стало терять равновесие. Его передние ноги буксовали на слизи, бешено молотя, и оно начало заваливаться в сторону. Лилли почувствовала, что центр тяжести сместился, и вся металлическая повозка начала терять управление. В ушах у женщины звенело, сердце билось в горле. Она едва слышала крик Томми Дюпре, когда повозка начала опрокидываться.

Будто Вселенная целиком повернулась вокруг своей оси. Фургон рухнул набок, Лилли упала на Томми. Она даже не видела, как пытались затормозить две другие лошади позади, пока не стало слишком поздно. Майлз и его конь покатились по дну оврага, потеряв равновесие, и врезались в заднюю часть повозки, перевернувшись и растянувшись в склизкой куче на земле. Повозка содрогнулась, отбросив Лилли и Томми к боковой стенке. Колымага продвинулась вперед еще на десять футов. Джинкс и ее конь влетели на место крушения, также ударившись о заднюю часть повозки. Спустя мгновение оглушенная Лилли, борясь с головокружением, попыталась сориентироваться внутри рухнувшего фургона. Сквозь пыльную дымку она видела Майлза Литтлтона, придавленного лошадью. Он пытался освободиться, а Джинкс ползла к нему, подволакивая правую ногу. Похоже, она получила травму во время падения. Лилли стала звать их, но вдруг услышала звук, от которого ее бросило в холод. На границе леса, менее чем в пятидесяти ярдах, между кривыми дубами и колоннами сосен просачивалась новая волна растрепанных фигур. Оскаленная стая возникла, словно маслянистый черный прилив, и ходячие поплелись в сторону людей.

Глава восьмая

– Что теперь, Кэп?

Человек с биноклем говорил быстро, будто это звучала аудиозапись, прокрученная на два оборота в минуту быстрее. Из одного уголка его рта свисала самокрутка, подергиваясь и роняя пепел, пока он говорил.

– Позволим этим мешкам с гноем покончить с ними?

– Дай взглянуть. – Брайс выхватил бинокль у своего заместителя и из открытого окна уставился на происходящее внизу на лугу. В бледном солнечном свете, косо падающем сквозь лесные ветви, Брайс увидел армию мертвецов, надвигающуюся на придурков из Вудбери. Исход был очевиден. Крепкая дамочка, шатенка, похоже, главная, помогала подростку и чернокожей женщине выбраться из повозки. Вот дамочка обернулась, выждала момент и выстрелила в приближающиеся мешки с гноем. Кажется, так. Она уложила троих, глазом не моргнув, а затем повернулась к повозке и – господи! – одной, мать ее, рукой поставила колымагу обратно на колеса. И все это происходило, пока к ней приближалась стая, и она уже сама была без пяти минут труп – к чему утруждать себя? Но она не сдавалась, эта дамочка. Вот ведь крутая сучья дочь. Брайс никак не мог понять, что с ней делать.

Еще одна девчонка, мужиковатого вида, стаскивала лошадь с черного парня. Теодор Бо Брайс, бывший сержант сто первой воздушной дивизии, дважды побывавший в Афганистане, продолжал наблюдать и раздумывать, как поступить с засранцами. При этом он крутил массивную печатку на пальце правой руки. Эту нервную привычку он приобрел после отставки, обучая рекрутов в Форт-Беннинге. Когда он думал о какой-нибудь трудноразрешимой проблеме или о каком-нибудь упертом рядовом, он навязчиво мял заднюю часть массивного золотого кольца с огромным рубином и выгравированной латинской фразой stamus in statione pro te – «стоим на страже ради вас». Теперь он вертел и тер кольцо еще сильнее, решая, что делать с этими недоделанными спасателями.