Ходок-5. Смерть (СИ)

— Воплощение зла! — проорала очередной ключ — активатор Инга, и багровая туча в вышине приобрела очертания. Исполинское око открылось в небе. От его загробного взгляда отступила даже Молния. Вэйха хотела жизнь. Она почувствовала смертельную опасность от последней, как подумалось, волшбы пошедшей ва-банк предводительницы неприятеля.

Но не только оторопь явилась результатом появления гигантского глаза, увитого змееподобными отростками. Мертвецы вокруг пробудились и возжелали отобедать собравшимися. Дико взвыли элумпы, замолотили лапами гориллы, палили из лучеметов гвардейцы, применяли магию длиссы. И лишь одна из дочерей приняла верное решение — ретировалась.

Оправдывая прозвище, Файлиань превратилась в разряд электричества и переместилась подальше. И вовремя, на месте разрушенной статуи Макошь внезапно ожил новый идол. Козлоногое, безобразное существо. Вокруг его глазниц вились змеи, а ресницы походили на шипы из обсидиана.

Инга, она же Рыся, алатарь Темного Ковена, подскочила к чудовищу и подняла ему веки. Из буркал вместилища божества немедленно ударила волна тлена, разрывая ткань реальности и обращая в прах живых и мертвых.

После мощного выброса уцелели только сама настоятельница, исчезнувшая за мгновение до того во вспышке молнии Файлиань, а ещё заклинание почему-то не тронуло рядовую валькирию. Среднего возраста женщина просто потеряла сознание. Восемь же дочерей Повелительницы Мира погибли, не моргнув и глазом.

— Куда же ты? Предлагала сдаться, а сама сбежала, бросила своих товарок, — негромко рассмеялась Пустота.

Настоятельница окончательно отринула Макошь и приняла покровительство Вия. Бог смерти воспользовался сильнейшей техникой валькирии, взглядом всеобщего ничто, и мигом очистил поле боя. На пару сот метров было пусто.

Рыся хлопнула в ладоши, и костяная тварь под ней пропала. Вроде бы ничего не изменилось, но если бы кто-то смог заглянуть под маску, то увидел бы, что женщина помолодела и похорошела. Это был эффект секретной техники, о которой никто не знал. Называлось умение одна душа два тела.

— А теперь, проклятые тупоголовые мужланы, я займусь вами! — зло бросила Инга, но перед тем, как реализовать угрозу, подошла к все ещё находившейся без чувств воительнице и спрятала ту в личное пространство, — Позже ты мне все расскажешь о твоей подопечной, Хела. Плюс девчонка к тебе привязана. Будет искать. Я должна знать, почему уничтожили мой орден.

Заемная недобрая сила туманила мозг, норовила утянуть за грань, вот Пустота и заговорила вслух, используя речь, как якорь к реальному миру.

Полыхавшая злобой женщина напряглась. Багровое око взлетело ввысь, передавая картинку битвы. Врагов было много. Начиная от сгрудившихся возле портала пришельцев и их тварей, заканчивая тысячами имперских солдат, которые неудержимым потоком перли вперёд, размазывая неразумных животных.

Особо среди рядов имперского войска выделялся несущийся впереди всех парень. Он был низок ростом и неказист с виду. Однако юношу окутывал золотой свет, а звери по ходу его движения мгновенно сбивались с панталыку. Твари бросались друг на друга и гибли, освобождая путь спешившему к крепости отроку. Случайно или нет, но паренёк также избегал скоплений тварей и воинов иномирян, выбирая наиболее безопасный и оптимальный маршрут.

— Любопытно, кто же это такой? — подумала Пустота, выбирая цель для атаки.

Ход ее мыслей прервал раздавшийся за спиной хлопок. По центру разрушенной площади открылся портал.

— Я вижу ты времени зря не теряла — все расколошматила! — раздался грубый, но дружелюбный, голос дородного, бровастого мужчины. За ним из перехода повалили стройные шеренги ушкуйников и послушники в темных балахонах.

— Беар? Но как? Почему ты не таишься перед своими людьми? — изумлённо воскликнула Инга, — Ватага что, тоже уничтожена?

— Вынужденное затворничество не пошло тебе на пользу — ты многое пропустила. Объясню все потом. Пока же нужно преподать урок кое-кому, под громким прозвищем Маршал Победы. После сегодняшнего дня беднягу назовут Маршал Неудача. И это в лучшем случае, в худшем его переименуют в Глупого Мертвеца.

Глава 17. Плен

Самое лучшее в неволе — это надежда убежать.

Мудрость бывалого каторжанина.

От рева и рычания тварей болела голова, а от разливавшегося вокруг посмертного шакти пощипывало кожу, но Слай не обращал внимания на эти мелочи. Упорно, задействовав глиф повелителя стаи и магический компас, он нёсся к цели.

Его переживания за судьбу сёстры имели искренний и не поддельный характер. Это были личные эмоции Ходока, а не Ивана Полудуба. Перед глазами всплыла картина эшафота и Анька, заслонившая брата своим детским телом.