Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем

Что же касается второго дела, то здесь такого рода свидетелей можно разделить на две условные и весьма малочисленные группы. Первые – это обиженные ЮКОСом (или Ходорковским персонально – кому как нравится) по причине смены собственников и руководства в данном случае у конкретного предприятия ОАО «Томскнефть». Как выразился один из юкосовцев, их оторвали от кормушки и они решили этого не прощать. Таковых, на нашей памяти, было трое, и самый активный из них – некто Евгений Рыбин, чьи сомнительные откровения мы уже цитировали. По версии Юрия Бирюкова, именно Рыбин, легко перемещаясь зимой 2003 года из кабинета одного зама генпрокурора к другому, инициировал первые дела против юкосовцев[75]. Коль скоро речь зашла о Рыбине, то он был едва ли не единственным свидетелем за оба процесса, кто называл действия руководства ЮКОСа криминалом (и прокуроры этому никак не противились), относя к таковому продажу добываемой дочерними предприятиями нефти за пределы России по трансфертным ценам. Казалось бы, такой человек, не один год проработавший в сфере нефтедобычи, да еще выдвигающий столь серьезные обвинения своим конкурентам по бизнесу, должен «как рыба в воде» плавать в нефтяной тематике. Однако это было совсем не так. Вот выдержка из протокола судебного заседания от 19 октября 2009 года в части, где вопросы свидетелю стал задавать Михаил Ходорковский.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Скажите, пожалуйста, Вы занимались, насколько я понимаю, международными операциями с нефтью. И знаете ли Вы сорт Ural’s? Я извиняюсь за вопрос, но он необходим. Все равно что спросить у грамотного человека, знает ли он букву «а», я вынужден спрашивать. Вы сорт Ural’s знаете?

Свидетель Рыбин Е.Л.: Нет, не знаю, Ваша честь[76], не знаю, понятия не имею.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: А сорт Brent вы знаете?

Свидетель Рыбин Е.Л.: Тоже не знаю. Понятия не имею.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Давайте мы с Вами вернемся к технологии переработки нефти. Вот нефть поднялась на устье скважины, я использую Вашу терминологию, некондиционная нефть поднялась на устье скважины. Насосом, качалкой, не обсуждаем. Где происходит замер? И как, если Вы можете рассказать суду. Замер объема.

Свидетель Рыбин Е.Л.: Не знаю, забыл уже.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Установки «Спутник» при Вас ставились в «Томскнефти»? Не помните?

Свидетель Рыбин Е.Л.: И при мне тоже.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Что делает установка «Спутник»?

Свидетель Рыбин Е.Л.: Не знаю.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Установки предварительного сброса воды (УПСВ) в «Томскнефти» при Вас ставились?

Свидетель Рыбин Е.Л.: И при мне тоже.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Скажите, пожалуйста, нефть поднялась на устье скважины, так сказать, не знаем, как замерилась и попала на какую установку?

Свидетель Рыбин Е.Л.: Не знаю.

Подсудимый Ходорковский М.Б.: Вы же сказали, что Вы технологию знаете.

Свидетель Рыбин Е.Л.: Не знаю, забыл.

Вот как описывали очевидцы упоминание государственным обвинением в прениях сторон ставшие легендарными в своей одиозности показания этого свидетеля: «Дальнейшие рассуждения Рыбина вызвали шум в зале и всеобщий смех: Рыбин заявил, что “внутрикорпоративные цены – это криминал в случае подсудимых, а в любом другом случае это не криминал. Это нормально, когда люди пользуются корпоративными ценами… – под смех зала Шохин с трудом разбирал текст, – показывают прибыль, платят с нее налоги и так далее”. Судья Данилкин смеялся вместе со всеми. Не выдержав, засмеялся даже и Шохин».