Ходжа против Мао Цзэдуна. В защиту марксизма-ленинизма-маоцзэдунъидей

«Албанская партия труда приветствует китайскую пролетарскую культурную революцию, имеющую своей целью беспощадную борьбу против буржуазной и ревизионистской идеологии, проявляющейся в сознании людей, в области культуры и в любой другой области жизни страны, борьбу против классовых врагов и всех ревизионистов, открытых и замаскированных, стремящихся повернуть народный Китай на капиталистический путь, борьбу против американского империализма, хрущёвского ревизионизма и всех реакционеров» [100].

Двенадцать лет спустя Ходжа сказал по тому же самому вопросу:

«Ход событий показал, что Великая пролетарская культурная революция не была революцией, она не была ни великой, ни культурной и, тем более, совершенно не была пролетарской революцией. Она явилась просто дворцовым переворотом всекитайского масштаба, направленным на ликвидацию горстки реакционеров, захвативших власть» [101].

В этом принципиальном вопросе Ходжа полностью сменил курс. Может быть, кто-то укажет, что у него не было полной картины происходящего на 5‑м съезде в 1966‑м,— но пятью годами позже, на 6‑м съезде в ноябре 1971‑го, он ещё принимал свой исходный взгляд:

«Триумф великой пролетарской культурной революции, начатой и проведённой великим марксистом-ленинцем товарищем Мао Цзэдуном, есть победа и источник вдохновения для всего мирового революционного движения» [102].

Если предполагать, что новые факты и прозрения привели к этому принципиально противоположному представлению, то это было бы его долгом провести искреннюю, честную и объективную самокритику перед АПТ, албанским рабочим классом и всем международным коммунистическим движением, открыто, честно и объективно расследовав предполагаемые ошибки прежнего положительного мнения. Но Ходжа не поступил так. Вместо этого перемена курса была представлена как доказательство неизменных «принципиального анализа и позиции АПТ в защиту марксизма-ленинизма». Снова он обращается к фальсифицированному дневнику, согласно которому он якобы уже в октябре 1966‑го говорил о Культурной революции:

«Ничего не может быть разрешено правильно, никакая правильная, марксистско-ленинская линия не может быть выработана и принята без партии, без рабочего класса во главе. Любой другой путь ведёт к ошибкам, к явлениям, чреватым большими опасностями для будущего» [103].

Десятью годами позже, в апреле 1976‑го, он описывает Культурную революцию как борьбу ревизионистов за власть:

«Эта революция явилась результатом грызни между двумя правыми либеральными ревизионистскими течениями, в которой речь шла о том, кто возьмёт власть: Мао или Лю» [104].

Вместо самокритики позиции, которую он занимал на 5‑м и 6‑м съездах, он говорит три месяца спустя, в июле 1976‑го:

«Когда-либо, когда все узнают, кем был в действительности Мао, будет поставлен вопрос: почему мы называли его „великим марксистом-ленинцем“? Правда, мы говорили это, но не вполне убеждённо. Тогда не были ли мы оппортунистами? Нет, мы всегда желали добра китайскому народу и Коммунистической партии Китая, открыто защищавшим Сталина, мы желали добра и самому Мао» [105].