Хогвартс, ставший домом (СИ)

Её сердитое: «Убери руки, Малфой. Я не нуждаюсь в твоей помощи!» Яростное сопротивление, выраженное в размахивании руками, а ему было так смешно видеть её, сидящей в сугробе. Её кашемировый берет где-то в стороне, вся зимняя мантия в снегу, а кудри разметало ветром в разные стороны. Совсем девчонка, всё та же, только морщинки вокруг глаз, глубокая между бровей — хмуриться — её конёк.

Сомкнутые длинные ресницы, серебристая прядь, маленькие плечи. Слезинки на щеках. Тихий нежный голос: «Когда ты себя простил…» Такая уязвимая, хрупкая… хочется защитить её, быть рядом.

Драко зажмурился.

— Это неправильно. Слишком поздно…

========== Часть 6 ==========

С каждым днём становилось всё труднее. Гермиона проводила дни в отчаянных попытках не взглянуть, не подумать, избежать встреч и возможных разговоров. Она так увлеклась своим побегом неизвестно от чего, что не сразу заметила перемены в Малфое. Миссис Уизли, в полной уверенности, что это исключительно её заслуга, заметила лишь, что бывшего слизеринца в её окружении стало заметно меньше.

Ежедневно успокаивая саму себя тем, что вся её жизнь проходит в пределах разумного, что эмоции совершенно не властны над ней, Гермиона каждый вечер с особым волнением готовилась ко сну. Пока она удаляла скромный дневной макияж, распускала свою строгую причёску, растирала пальцами корни волос, уставшие от стянутости, расчёсывала, пусть и поредевшие, но зато теперь такие послушные каштановые локоны, украшенные несколькими серебристыми прядями, словно немного не в себе, говорила со своим отражением в зеркале:

— Тебе не пятнадцать лет, Гермиона. Интрижки и увлечения остались далеко в прошлом, где у тебя не было семьи, работы и обязанностей. Уж поверь, узнай твои дети о том, какие скверные мысли роятся в голове… у-у-у! Да-да! Не думай, что они бы тебя пощадили. Ты — верная жена…

Она вдруг замолчала, бросая опечаленный взгляд на фотографию, всегда стоявшую на её маленьком трюмо. Их с Рональдом свадебная фотография. Нежность снова окутала всё её существо, но почему-то голос, прозвучавший внутри, заставил содрогнуться: «Не пытайся освободиться. Не мучай себя напрасно. Просто… люби».

Как это было просто и мудро. С того дня она почувствовала, что стало легче дышать. Она больше не жалела ни о чём. Гермиона позволила себе любить всё, что было связано с ним — её первым и единственным мужчиной, её судьбой. И это была не её заслуга. Гермиона совестливо прикусила нижнюю губу. Ни кто-нибудь — Малфой подарил ей эту свободу. Правильно ли она поступает, изгоняя его из своей жизни?

Снова взглянула на себя в зеркало. Будь она пожилой прорицательницей Сивиллой Трелони, ей было бы всё равно, что и как взирает на неё с той стороны отражающей поверхности. Но Гермиона непредвзято относится к себе. Она не слепая.

— Мерлин! — вздохнула она. — Мне всего-то сорок один! — и тут же простонала: — А волшебники живут так долго!

Гермиона спрятала лицо в ладонях. Микровзрывы мыслей в голове ознаменовали полную несостоятельность её «жизни в пределах разумного». Ей снова слышался голос Малфоя, его смех, в памяти всплывали его непринуждённые жесты — даже Депульсо, вырвавшееся из его волшебной палочки — его тёплые руки…

Она задохнулась от волнения. Вскочила с пуфа, избегая смотреть на фотографию Рона.

— Ты мерзкая… мерзкая! — прошипела она, бросаясь на кровать, разметав роскошные локоны по подушкам. — Что ты за человек, Гермиона? Просто тело!

Она осуждала себя, почти ненавидела, но прикрывала ресницы, с ужасом признаваясь себе в том, что хочет увидеть его. Чтобы Малфой снова говорил с ней, чтобы прикоснулся. Это возможно только там — в мире грёз. Во тьме ночи, где она может скрыть свои мысли даже от самой себя.

Лёжа в холодной постели одновременно хотела и не хотела исполнения этого желания. Знала, что не увидев его, будет разочарована, а увидев, будет снова проклинать себя за малодушие.

Думала ли она, что вся её внешняя холодность днём, будет оборачиваться сладкими, горячими снами ночью. Что она будет метаться в забытье от безудержных мук изнывающего по ласке тела.

Просыпаясь в этой дурманящей истоме, обнимала фотографию мужа и беззвучно рыдала, укоряя его за то, что оставил её так рано. Это несправедливо. Нечестно. Жестоко. Но проходили минуты, она раскаивалась в своём эгоизме, смирялась со слабостью и шла выполнять то, что должна.

Она страдала каждый день, снова и снова видя того, кто не был ей предназначен. Малфой заговаривал с ней привычным тоном, но словно становился другим. Там, в её снах, Малфой — это мужчина фантазия. Сказка. Вымысел. Тот, кто любил её. Если бы он мог предположить, что с ней творилось… Но он не догадается. Никогда.

***

Они сбились со счёта, сколько прошло недель.

Драко стал замечать круги у неё под глазами. Эту женщину невозможно понять, как бы он ни старался.

А она вдруг осознала, что он больше не говорит с ней, даже не пытается. Не этого ли она добивалась? Отстраниться, разорвать даже ту тонкую нить, что их связывала.

Отчего же так больно?

Он тоже стал её избегать.