Хохот шамана (СИ)

Художница растерянно моргнула.

-- Кошмар приснился?

-- Да... жуткий такой, -- Эмили рассеянно погладила трущегося о ноги кота. -- И очень... настоящий. Знаешь, меня ударил олень. И такое ощущение, что грудь до сих пор саднит. Вот ведь глупость какая.

-- Действительно, -- Джинджер насмешливо фыкнула, стряхивая нарезанные овощи в миску и втыкая в нее пару вилок. -- Тебе определенно стоит использовать этот сюжет в новой выставке, как думаешь?

-- Еще первая не прошла, а ты уже про новую? -- Эмили робко улыбнулась, принимая миску из рук подруги.

Улыбка так и застыла на ее губах, когда Джинджер посмотрела ей прямо в глаза.

Медовыми, почти янтарно-желтыми глазами.

***

Семирогий олень вышел на поляну, шумно втягивая воздух. Под его копытами, испачканными кровью, хрустела гнилая листва. Подойдя к дереву, стоящему на поляне, олень упал на землю.

А поднялся закутанный в оленью шкуру человек, поющий песнь на старом, очень старом наречии. Не переставая петь, он аккуратно завязал пеструю ленту, снятую со своих волос, на ветви вяза. Она очень хорошо смотрелась на своем месте, там, где сквозь кору начало проглядывать женское лицо. Отойдя на пару шагов, он поклонился дереву, заканчивая свою песнь, обращенную к духам леса. В ней он просил принять жертву, сильную душу, давшую ему жизнь. Просил смилостивиться над его племенем, умирающим от болезни, принесенной белыми людьми в закрытых бутылках с жидкостью, не замерзающей даже в лютую стужу. Просил за многих и за себя лично. Молил простить его, рожденного из частиц душ многих шаманов, украденных женщиной-которая-рисовала, за то, что он остается живым, забирая крохи от предлагаемых жертв, хотя должен развеяться, возвращая украденное хозяевам.

Затем, глубоко вздохнув, шаман прижался лбом к дереву, постепенно меняющему форму, сбрасывающему лишнюю листву и обрастающему пока еще теплой кожей. И, смеясь, отправился прочь из леса на поиски новых заблудившихся душ.

Шаман хохотал, уходя, и хохот его отдавался эхом в бесконечном коридоре сновидений.