Хоккеист

И игра была сделана. Сквозь вой фанатов, сквозь резкий свет прожекторов, сквозь упругий, едкий воздух Сэдлдома. Сквозь физически ощутимую ненависть другой команды. Сквозь гнев духов, обитающих в этих стенах. Сквозь собственный страх и апатию.

К третьему периоду счет был "два-один" в пользу Монреаля. Игра металась от ворот к воротам, увязая в жестоких схватках и силовой борьбе, сквозь оборону в меньшинстве и сквозь атаки одного на троих. Лед не раз окрасился розовым и никто не считал, что это было неоправданно. Время подходило к исходу, Калгари отчаянно старались свести игру в овертайм, вырвать у варлоков ускользающую победу.

Патрик мог быть доволен собой. Тело снова слушалось его, предугадывая и опережая, действуя, словно неутомимая машина, питаемая мощным ядерным зарядом. Всего одна шайба пропущена — злая шутка местных духов или плод коллективных усилий операторов Калгари. Снаряд отразился от конька Челиоса, всего на пару сантиметров заехав за линию, прежде чем Руа успел выбить его. Больше подобных ошибок Патрик не допускал. Он снова стал стеной, в которой нельзя было найти брешь.

На табло мигали оранжевым светом диодов последние секунды матча.

— Эй, паренек, с тобой все в порядке? Слышишь меня?

— Слышу, — отвечает мальчишка. Подняв голову, он смотрит на Петра сверху вниз. — А вы меня?

— Папа, что случилось? — сонно бормочет за спиной Женя.

— Все в порядке, солнышко, — механически успокаивает ее Петр. Паренек наклоняет голову набок, словно намокший воробей. Только сейчас становится видно, что за спиной у него объемистый туристический рюкзак.

— Ты что здесь делаешь? — спросил Петр, почему-то чувствуя себя неловко, неуютно. — Потерялся?

— Не, — мотает головой парень. — Я на игру еду. На "Храброе Сердце".

Любой другой водитель, услышав от ребенка, которого чуть не сбил на трассе такие слова, решил бы, что оный под веществами. С Петей ситуация была несколько иная.

Дело в том, что он и сам туда ехал. На "Храброе Сердце", полигонную игру, которая должна была пройти в лесах у пионерского лагеря "Глория".

— Тебе сколько лет? Ты с кем приехал?

— С Димой, братом. У него бумага от родителей есть, все как в правилах.

— Да? А где брат?

— На полигоне уже. Я за продуктами в поселок ходил.

— Вон оно как. Ну ладно, давай знакомиться. Я — Петя. Это моя дочь, Женя. А ты?

— Я — Кузя. Кузьма в смысле. Но в тусовке меня зовут Арагорн.

— Серьезный ник. Садись, Арагорн, в машину. Довезем тебя.

Парень бормочет что-то вроде "спасибо" и забирается на заднее сиденье. Женька перебирается вперед, поближе к отцу. Петр садится за руль, наклоняется к ключам зажигания.

— Ты откуда сам, Арагорн? Тверской?

— Не, из Москвы. А вы?

Двигатель отрывисто урчит, не желая заводится.

— Из Питера.

— А почему едете от Твери?

— К друзьям в гости заезжали. Не так часто выбираешься из города — хочется сразу всех зайцев убить.

Петр в очередной раз повернул ключ, машина опять недовольно фыркнула, но потом ровно и низко загудела на холостом ходу. Петр обернулся назад, чтобы удостовериться, что пассажир уселся нормально.