Хоккенхаймская ведьма

Волков думал, что уже закончили, но, к его удивлению, отец Иона продолжил чтение приговора:

– Святая инквизиция также постановила Гертруду Вайс, вдову… Ее что-то нету здесь, – удивлялся монах, – ну да ладно, бить ее у столба кнутом пять раз и взять с нее два талера земли Ребенрее штрафа в пользу трибунала. А также пусть она день стоит у столба, чтобы все видели ее.

Брюнхвальд озадаченно уставился на Волкова, но тот сам об этом слышал впервые и тоже был удивлен.

– Деньги все пусть выплатит городской магистрат из казны, а город потом все деньги взыщет с виновных.

Люди из магистрата и сам бургомистр рады такому раскладу не были, стояли с кислыми лицами. Да разве тут поспоришь?

– Святым отцам города Алька ночью быть при осужденных, исповедовать их и дать им причастие. На том все. Трибунал свою работу закончил. Кавалер, добрый человек, проследите, чтобы приговор зачитали на рыночной площади и у главной кирхи города. Да простит нас Господь.

Люди стали расходиться, завывших с новой силой женщин потащили в тюрьму. Приговор Волков забрал у писаря и передал Брюнхвальду, а сам поспешил поймать Гюнтерига:

– Господин бургомистр, деньги мне принесите сегодня, мне нужно будет с трактирщиком рассчитаться.

Господин Гюнтериг кивнул невесело.

– И те десять монет, что обещали мне за содействие вашему писарю. Не забудьте.

Бургомистр опять кивнул.

– И не забудьте, что к рассвету эшафот на площади должен быть готов. И чтобы лавки для святых отцов имелись.

На этот раз Гюнтериг даже не кивнул, только смотрел на Волкова, поджав губы.

– И не смотрите на меня так, вон на баб своих так смотрите, – злился кавалер, – если бы не они, мы бы тут не оказались.

Господин бургомистр и на этот раз промолчал.

* * *

Он еще не доехал до постоялого двора, как его догнал Брюнхвальд и заговорил сразу:

– Отчего попы вдову решили наказать?

Волков глянул на него удивленно, но ничего не ответил.

– А вы знали, что вдову пороть собираются? – продолжал ротмистр – видно, этот вопрос не давал ему покоя.

– Нет, с чего мне знать, я ж не выношу приговоров.

– За что бабу бить будут, непонятно.

– Все понятно, за блуд.

Волкову было понятно, а вот Брюнхвальду нет, он не соглашался.

– Так, не замужем она.

– Карл, я не буду спорить, мне все равно.

Они въехали во двор трактира, но, видимо, ротмистр не считал разговор законченным:

– Кнутом бить будут, да еще два талера возьмут.

– Ничего, не обеднеет, сыр всегда людям требуется.

– И еще у столба стоять весь день, на позоре.

– Карл, что вы хотите? – Волков слез с коня.

– Может, попросить попов, чтобы изменили приговор? – предложил Брюнхвальд.

– Вы в своем уме? – Волков стал пристально его разглядывать. – Изменить приговор? Да Максимилиан его уже на рынке прочел, теперь у церкви читает, и с чего бы попам менять приговор? А-а, старый вы дурень, Брюнхвальд, – догадался кавалер, – вам что, приглянулась вдова?

– При чем здесь это, – бурчал ротмистр, – приговор несправедливый.

– А по мне, так справедливый.

– Пять ударов кнутом по женской коже? Справедливо?

– Скажем Сычу, чтобы бил милостиво и не попортил кожу.

– А два талера?

– Карл, я целыми днями думаю о том, чем платить вашим людям и вам, – начинал злиться Волков, – и я даже представить боюсь, сколько еще с меня попросит трактирщик за постой. И уж я, не задумываясь, возьму с вдовы два талера, а раз вы так за нее переживаете, отдайте эти пару монет сами.

Брюнхвальд насупился, стал таким, каким Волков его увидел в первый раз, суровым и жестким:

– У столба ее будут день привязанной держать.

– Попы уедут, сразу отпустим.

– Позор ей будет.

– Ей уже позор. Весь город знает, что к ней мужики ходили. И что трем бабам из-за нее языки повырывали.

– Думаете, ей лучше уехать? Думаете, что семейство Липке ей не простит этого?

Кавалер развел руками, мол, ты и сам все понимаешь. Он бросил поводья Ёгану и пошел в трактир, кавалеру совсем не хотелось продолжать этот разговор, а вот Брюнхвальд еще, видимо, не закончил. Шел за ним.

Да, на счастье Волкова, почти в дверях трактира его встретил брат Ипполит и, поздоровавшись, произнес:

– Господин, есть ли у вас время поговорить с бароном?

– Есть, – сразу согласился кавалер. – А что он хочет?

– Думается мне, он вам хочет дело предложить.

– Дело? Один барон мне уже дело предлагал. Мне не понравилось. – Волков не хотел больше ни с чем подобным связываться, да нельзя отказывать человеку, который ездит в карете с гербом герцога Ребенрее, даже не выслушав его. – А что за дело, не знаешь?

– Не знаю, но думаю, оно будет конфиденциальное.

Хмурый Брюнхвальд стоял рядом, ждал. Кавалер глянул на него и сказал монаху:

– Конфиденциальное. Ну, пойдем, послушаем.

* * *

Барон уже не лежал в кровати, выглядел лучше, и Волков сразу это отметил.

– Рад, что вы идете на поправку, барон, – сказал он, садясь в кресло и беря у слуги стакан с вином.

– Все благодаря вам, кавалер, этот молодой монах на удивление неплохой лекарь, и чтец, и умник, – отвечал фон Виттернауф, садясь в кресло напротив. – Как идет ваша инквизиция?

– Дело закончено, ведьм не нашли. Бабы оклеветали вдову, к которой ходили их мужья.