Хоккенхаймская ведьма

Ульрика полезла за ней, и они поехали, а Эльза Фукс следом шла. Не волею своей шла, а потому что Ульрика тронула ее. Умела ведьма так тронуть, что человек и себя не помнил. Теперь девочка слушала ее как госпожу и бежала за возком, словно собачка.

Глава 24

Ночь прошла, словно Волков и не спал. Утром привычно шумел тазами и кувшинами Ёган, тихо говоря с монахом о чем-то. Он открыл глаза, потянулся рукой к изголовью привычным жестом. Пояс и меч на месте. Сел на кровати, солнце в окно уже льется, а он как будто и не ложился. Ни свежести утренней в членах, ни ясности в голове, ни настроения бодрого. Хорошо, что хоть не болит нигде, и то слава Богу. Наверное, так старость приходит. Но сидеть и грустить или думать о старости он не собирался.

– Печаль – грех есть, уныние скорбь родит, – самому себе сказал он, прочел быстро «Глориа Патри ет Филио»… и крикнул: – Ёган, воду неси.

Решил надеть лучшую одежду, выбирал перед зеркалом, как девица. Самому смешно стало. Да смех невесел оказался, не шла из головы страшная баба. Не мог он понять до сих пор, была ли она или пригрезилась ему. И ночь голову не прояснила. Так что стоял он перед зеркалом и не столько о колете и шоссах думал, сколько о вчерашнем визите и о том, был ли он вообще.

Когда Волков собрался ехать завтракать, Ёган распахнул ему дверь и пошел первым, не дожидаясь господина. Кавалер вслед за слугой вышел в коридор, закрыл дверь и остановился, огляделся. Тут окон не было, всегда царил полумрак. Именно здесь стояла она, а он перед ней. Волков повернулся к двери, поглядел на нее и увидал сразу то, чего вчера, когда люди сбежались, не разглядел. А надо было лишь внимательно присмотреться.

– Ёган, света дай-ка, – велел Волков, не отрывая взгляда от двери.

– А чего там? – слуга, уже прошедший коридор, стал возвращаться.

– Свечу.

Вскоре Ёган вынес из покоев свечу, поднес ее Волкову. Тот закрыл дверь и осветил огнем.

Ни у него, ни у слуги сомнений не было.

Дверь оказалась поцарапана. Словно зверь какой когти тут точил.

– Видишь? – с каким-то злорадством спрашивал кавалер у слуги.

– Ишь ты! Дверь-то крепкая, – удивился Ёган. Он даже попытался поскрести ее ногтями. – Нет, ногтем ее не взять, – продолжал он, – сразу видно, зверюга какой-то карябал.

– Не зверюга, а баба, и баба самая красивая, что я видел, – сказал кавалер, проводя пальцами по отметинам.

– Баба? – удивлялся слуга, косился с подозрением на господина. Не мог он поверить, что женщина так дверь исцарапать может.

– Нет, не баба, ведьма. Первостатейная ведьмища, ломала меня так, что едва устоял. А вы, дураки, мне не верили.

– Так никто ж не видал ее, – оправдывался Ёган, – ни Вацлав, ни слуги гостиничные. Вот и не верили…

– Ты-то, дурень, уж мог мне поверить… – победно произнес Волков, его настроение явно улучшалось.

– Да, надо было, – соглашался слуга, пряча потушенную свечку за пазуху, – и что, какова она была, и впрямь красива?

– Говорю ж тебе…

Они пошли вниз, и, пока спускались, кавалер рассказывал слуге, как все случилось. Тот слушал изумленно. Теперь он верил каждому слову.

* * *

Эльза Фукс и сама не знала, как сюда попала. Девушка проснулась на вонючих, слегка влажных тряпках, в полной темноте и сырости, вокруг были горы такого тряпья. Поначалу она не могла понять даже, где стены. Только тряпки вокруг, иногда заскорузлые. Эльза шарила вокруг себя руками и находила что-то приятное на ощупь. То был, видимо, шелк или даже мех. Затем она стала потихоньку передвигаться по кучам одежды и наткнулась на стену. Поползла по ней и нашла что-то крепкое, невысокое, с острыми углами. Ощупала предмет и поняла – сундук. Большой, кованый, с замками.

Она посидела возле него, даже поплакала немного и уже собралась кричать, как вверху, почти над головой у нее, чуть правее, звякнул засов. И заскрипела дверь, долго и тяжело. Свет появился маленький, даже не свеча, лампа масляная. Но после темноты для Эльзы и этот свет глаза резал. Она было обрадовалась, да тут услышала голоса и узнала их сразу. По ступеням вниз ступали две женщины, которых Эльза боялась не меньше, чем смерти.

Встали с лампой у светлого входа, и одна из них спросила строго:

– Где ты?

– Тут я, – отвечала девушка.

– Ко мне ступай, – велела та, что держала лампу.

Спотыкаясь и путаясь в тряпье, Эльза Фукс подошла к двери, к женщинам, и, морщась от света, остановилась. Присела низко, с уважением.

Одна из женщин приблизила свое лицо к ее лицу, едва носом не коснулась, и Эльза обомлела. Смотрел на нее ледяной ангел, его глаза изучали ее, а потом спросил он:

– Служила ты хромоногому?

Эльза замерла и понять не могла, о ком спрашивает ангел, да так строго, что и имя забудешь, не то что на вопрос ответишь.

– Молчит, запираться надумала, – продолжал ангел, – тронь ее сестра, под прикосновением спросим. Там запираться не будет.

Эльза хотела сказать, что не поняла вопроса, но вторая женщина протянула к ней два пальца. Коснулась лба ее, словно толкнула. И появился маленький огонек у девушки перед глазами, расплылся в большое белое пятно, а из него строгий голос стал обращаться к ней.