Хоксмур

— Эй! Эй! — Могло показаться, будто голос идет откуда-то изнутри комнаты, и он, проснувшись, поначалу не понял, что услышал. — Мистер Хоксмур!

Он выскочил из постели, крича:

— Что такое? Что случилось? — а потом съежился у двери спальни, привалившись к ней всем телом на случай, если миссис Уэст попытается войти.

— У вас дверь открыта, а я же не знаю, что и как. Я думала, вы уезжаете… — Наступила пауза, потом она спросила: — Вы как, в приличном виде?

Соседка по-прежнему стояла у двери, по которой он готов был застучать кулаками от ярости.

— Минутку! — прокричал он и с удивлением обнаружил, что так и не снял пальто и ботинки. Где он побывал во сне? Распахнув дверь, он бросился мимо нее в ванную, где открыл кран и пустил холодную воду; уже собравшись сполоснуть лицо, он вместо этого стал глядеть на поверхность бегущей воды. — Я действительно уезжаю, — крикнул он ей. — Дайте срок.

— Куда поедете?

— А, не знаю, — пробормотал он. — Куда вообще ездят?

Он услышал, как она ходит по квартире. Тихонько выйдя из ванной, он застал ее за разглядыванием листков белой записной книжки, которые он приколол к стенам своей гостиной. Он заметил, что ее волосы еще не потеряли блеска, и хотел было погладить их, как вдруг заметил, что ей приходится поворачивать все тело целиком, чтобы перейти от одного рисунка к другому.

— Что у вас с шеей? — Он попытался скрыть отвращение.

— А, так, ничего. Артрит это у меня. Я уж привыкла. — Она продолжала рассматривать рисунки с надписями под ними, стихами и фразами. — А что это у вас такое? Это ваши?

— Мои? Нет-нет, это не мои. — Он сделал попытку засмеяться. — Просто история, над которой я работаю. Пока не знаю, какой там конец.

— Мне нравится, когда конец хороший.

— Это все равно, что сказать: мне нравится, когда смерть хорошая.

Озадаченная этим, она лишь пробормотала, поворачиваясь, чтобы уйти:

— Правда?

— Но скажите, миссис Уэст, что вы в них видите на самом деле? — Он преградил ей дорогу к двери. — Вы ничего странного в них не видите? — В его голосе звучал искренний интерес.

— О Господи, да что вы меня-то спрашиваете? Ничего я не вижу.

Вид у нее был встревоженный.

— Ну что вы так близко к сердцу все принимаете, — сказал он, — я же просто спросил.

При слове «сердце» она затрепетала, мгновенно избавившись от груза прожитых лет.

— Вы кто по знаку, мистер Хоксмур?

— По знаку? Я про такое никогда не слышал.

— Ну, знаете, знаки. Знаки Зодиака. Готова спорить, что Рыбы, как и я. Скрытный. Верно? — Не ответив, он снова взглянул на рисунки. — Говорят, год нам предстоит хороший, скоро Венера до нас дойдет.

Он покраснел.

— Ну, откуда мне знать про такое?

Вздохнув, она опять собралась уходить.

— Что ж, мистер Хоксмур, счастливо вам съездить. — Тут она подмигнула ему. — Вы только сначала решите куда.

*

Он вывел свое имя в пыли на подоконнике, потом стер. Включил радио, но ему слышались голоса, шепчущие: «Каким тебя ветром сюда занесло? Каким тебя ветром сюда занесло?» Сидя посередине комнаты, он иногда видел движущиеся фигуры, мимолетно, краем глаза, но они были неясны, как тени на воде, и исчезали, стоило ему повернуть голову. А когда опустились сумерки, он продекламировал одно из стихотворений, записанных в белой книжке:

Я видел дверь, за ней горело пламя
Я видел высь, что уместилась в яме
Я видел круг, ребенок там плясал
Я видел дом, что под землей стоял
Я видел человека, что не был в мир рожден,
Прикрой глаза от солнца, вглядись: ты — это он.

Пока голос Хоксмура эхом разносился по комнате, с каминной полки упало несколько монет. Под этими строчками были и другие, но стихотворение, похоже, не имело конца, и он потерял к нему интерес. Он включил телевизор и, увидев изображение человека, сидящего спиной к нему, вытянул шею вперед, силясь его рассмотреть. Увеличил контрастность, потом яркость, но изображение четче не сделалось. Хоксмур сидел, уставившись в экран, а время шло.