Хоксмур

Тогда-то, после этого случая, у него и начался период, который называют «странным временем». От измождения и плохого питания он ослаб до такой степени, что даже вкус собственной слюны вызывал у него тошноту; его насквозь пронизывали холод и сырость, заставляя тело непрерывно трястись в лихорадке. Теперь он большую часть дня разговаривал сам с собой: «Да, — говорил он, — время идет. Время явно идет». На этом он вставал с земли, оглядывался, а после снова садился. Ходил он, нерешительно выписывая любопытные кренделя: делал несколько шагов назад, потом останавливался, чтобы снова двинуться дальше. «Нечего тут всякой швали околачиваться», — сказал ему один полицейский. Нед, неподвижно стоявший посередине двора, стал ждать — ему не терпелось услышать продолжение, — но тут его грубо вышвырнули на проезжую часть. Теперь он слышал слова, вызывавшие его интерес, потому что повторялись как будто бы по определенной схеме: например, в один день он часто слышал слово «огонь», а в другой — «стекло». Его то и дело посещало видение, в котором ему представлялась собственная фигура, наблюдающая за ним издалека. А порой, когда он сидел, растерянный и одинокий, то замечал краем глаза тени и неясные образы других, странно двигавшихся и разговаривавших, — «как в книжке», говорил он. А иногда еще и начинало казаться, что эти тени узнают Неда, знакомы с ним: они ходили вокруг, бросая на него взгляды. Он же окликал их: «Пожалейте. Подайте что-нибудь, хоть корочку сухую».

Когда он поднялся с деревянного пола, его мучила жажда, а горло саднило, словно он раз за разом выкрикивал одно и то же слово. «А с какой стати им меня жалеть?» — думал он, уходя от реки. Стояло холодное, серое утро, и Нед чувствовал запах горящего тряпья или мусора, шедший от многоэтажек Тауэр-хамлетс, справа от него. Он вышел на Коммершл-роуд и, подняв руку над головой — она отбросила легкую тень на его лицо, — увидел Черного Сэма, лежащего у входа букмекерской конторы: тело его было завернуто в тяжелое одеяло, скрывая лицо и грудь, но обуви на нем не было, и его босые ноги торчали на улицу. Нед перешел дорогу и сел сбоку от Сэма; рядом с тем стояла полупустая бутылка, и он потянулся, чтобы взять ее.

— Не трожь, — пробормотал Черный Сэм под своим одеялом. — Кому сказал, блядь!

Потом он откинул одеяло, и они взглянули друг на друга без враждебности. Горло у Неда по-прежнему саднило, а заговорив, он ощутил во рту вкус крови.

— Ты чувствуешь, Сэм, как горелым пахнет? Что-то где-то горит.

— Это солнце. Что такое с этим солнцем? — И Сэм потянулся за бутылкой.

— Так, — сказал Нед. — Так, это уже что-то.

— Утро-то, Нед, холодное, темное, солнца нет, вот такие вот дела.

— Появится, — прошелестел он. — Появится. — Перед ними поднялся столб дыма, и Нед в тревоге бросил на него взгляд. — Бежать я не собираюсь, — сказал он. — Что я такого сделал?

Черный Сэм что-то шептал себе под нос, и Нед в нетерпении склонился к нему, чтобы услышать.

— Все крутится и крутится, — говорил тот. — Все крутится и крутится.

Нед заметил небольшую струйку мочи, выходившую из-под одеяла и бегущую по тротуару в канаву. Но тут он поднял голову и как раз успел увидеть, как тень от облака, что покрывала землю, исчезла; правда, оставался столб едкого дыма, придававшего солнцу кроваво-красный оттенок.

— Не знаю, сколько я тут пробуду, — сказал он Сэму. — Сейчас пойду, а потом вернусь.

И он поднялся на ноги и, обретя равновесие, зашагал к тому участку заброшенной земли у реки, где бродяги плясали у своих костров.

Проснувшись в старом доме, Нед услышал, как звонит колокол Лаймхаусской церкви; остальные (старая пара и молодой человек) спали — еще стояла ночь, — поэтому он поднялся осторожно. Он вышел из комнаты, ни о чем не думая, открыл дверь и шагнул через порог на улицу, называвшуюся Роуп-мейкерс-филд. Ночь была ясная, спокойная; взглянув на яркие звезды, он глубоко вздохнул. Он зашагал к самой церкви, но слабость и недоедание успели до того измучить его, что он способен был делать лишь маленькие, ковыляющие шажки. Потом он остановился перед церковью, сложил руки на груди и задумался над тем, как тщетна его жизнь. Подойдя к пролету лестницы, ведущей к двери склепа, он ощутил холод, поднимавшийся от ступенек, словно испарения, и услыхал шепот: не то «я», не то «меня». И тут все покрыла тень.

5

Тень покрывает все вокруг по замыслу стихии, отбрасываемая на поверхность воды облаками, даром что они суть пар, летающий в вышине, и ничего более. Научитесь достигать того же в камне, Вальтер, да взгляните-ка, добавил я, на движение водяной толщи. Все на свете течет, даже если по виду стоит на месте: взять хотя бы стрелки обыкновенных часов или тени, что отбрасывают часы солнечные. Однакожь Вальтер, не вынимая рук из карманов панталон, прищурился, опустивши взор наземь; хоть мы и стояли у Темзы, контора отсюда была все так же зрима, и он смущенно поглядывал в ея сторону. Я спросил его о причине.

Не беспокойтесь, отвечал он.

Я дознаюсь причины, сказал я ему.

Нету никакой причины. С чего бы ей быть?