Хоксмур

— Не говорил ли он…

— Дэн. Дэном его звали.

— Не говорил ли Дэн, куда он собирается?

— Сказал, что гулять идет. Открыл дверь и вышел, и все. В последний раз.

Хоксмур поднялся и сказал:

— Мы делаем все возможное. Будем держать вас в курсе.

А отец встал рядом с ним, чтобы пожать ему руку, жестом едва ли не официальным. Уолтер, наблюдавший за всем этим, стоя посередине парка, пытался избавиться от комка в горле, когда Хоксмур подошел к нему со словами:

— Ну что, поехали, посмотрим.

К их приезду тело ребенка уже лежало, готовое к осмотру, в прозекторской. К левой лодыжке и обоим запястьям были привязаны бирки; голова была помещена в деревянный блок, шея покоилась в выемке. Патологоанатом, только что закончивший мыть руки, взглянул на мужчин с улыбкой; Хоксмур тоже заставил себя улыбнуться, однако на обнаженное тело, лежавшее в каких-нибудь двух футах, никто из них не взглянул.

— Вы времени не теряете, — сказал патологоанатом, вытаскивая из кармана диктофон.

— Время не ждет.

Не расслышав этого, патологоанатом склонился над телом и тихонько заговорил в диктофон:

— Осмотр внешней поверхности тела. Лицо налито кровью, посинело, глаза выпучены, веки и конъюнктивы покрыты мельчайшими точечными кровоизлияниями, что свидетельствует об асфиксии. Язык просунут между зубами. Небольшое количество крови просочилось из лопнувших сосудов в ушах, из носа — нет. Имеются свидетельства опорожнения мочевого пузыря и заднего прохода. Свидетельств сексуального насилия не имеется. Ищу вмятины от кончиков пальцев или ногтей по обе стороны шеи, приблизительно на уровне гортани… — После внезапной паузы он продолжал: — Ничего нет. Несколько царапин на шее — возможно, нанесены жертвой при попытке оторвать руки нападавшего. По ранениям можно заключить, что он был задушен, лежа на земле, убийца либо стоял на коленях, либо сидел на нем сверху. Тут сильная синюшность. Мелкие кровоподтеки под кожей головы и вдоль позвоночника указывают на то, что во время удушения давили на спину. Отпечатков лигатуры нет, следов укусов тоже. Небольшие отметины от зубов на внутренней стороне губ.

Пока он говорил, Хоксмур смотрел, не отрываясь, на ноги трупа, пытаясь представить себе их бегущими, но тут патологоанатом отключил свой диктофон, и Хоксмур отвлекся.

Подошедший ассистент-прозектор отрезал обе руки мальчика у запястья и отнес их к отдельному столу для исследования. Вслед за тем патологоанатом сделал одиночный надрез от горла до лобковой области, чуть скривив линию, чтобы обойти пупок; потом он обнажил ребра. Следующим шагом было вынуть язык, аорту, пищевод, сердце и легкие — их поместили на стол для препарирования рядом с выпотрошенным трупом. Содержимое желудка было положено в стеклянную банку. Патологоанатом снова включил диктофон; Хоксмур подавил зевок.

— Позади гортани имеется кровоизлияние, перелом подъязычной кости, из чего можно заключить, что убийца обладал значительной силой. — На этой последней фразе он слегка повысил голос и взглянул на Хоксмура. — Так что можно сказать с определенностью: асфиксия в результате удушения.

Руки патологоанатома, которые он держал над телом, были красны, с них капало; он собрался было почесать голову, но остановился на полдороге. Его ассистент в это время тщательно исследовал ногти на каждом пальце отсеченных рук. Хоксмур, наблюдая за всем этим, почувствовал, как его левый глаз быстро задергался, и отвернулся, чтобы никто не увидел.

— Мне надо знать время, — сказал он. — В данном случае более важно знать когда, чем как. Есть у вас таблица?

Теперь его окружали образы убийства, части тела стали символами погони, насилия и борьбы, но все равно элементы преступления оставались разрозненными и неясными, как шум ссоры в запертой комнате. Точному определению поддавались лишь временные стадии: убыстрение и углубление дыхания при первом шоке, когда руки смыкаются у горла; нарастание посинения и затрудненное дыхание, когда захват напрягается и сознание мутится; нечастое дыхание, подергивания, потеря сознания; рвота перед концом и смерть. Хоксмуру нравилось отмерять эти дискретные стадии, которые он рассматривал, как архитектор рассматривает план здания: три-четыре минуты — на потерю сознания, на смерть — четыре-пять минут.

— Так что, есть у вас таблица?

— С таблицей будет трудно.

— Трудно — это как?

— Вам известно, что температура резко повышается во время удушения? — Хоксмур кивнул и сунул руки в карманы. — А что потеря теплоты происходит с разной скоростью?

— И что?

— Про время я ничего не могу сказать. Даже если предположить, что в момент смерти температура была на шесть градусов выше, и даже если скорость охлаждения была всего два градуса в час, тепло тела в данный момент позволяет заключить, что его убили всего шесть часов назад. — Внимательно слушая, Хоксмур почувствовал, что тик возвращается, и потер глаз. — И тем не менее, степень синюшности показывает, что эти кровоподтеки по крайней мере двадцатичетырехчасовой давности — обычно у них два-три дня уходит на то, чтобы так проявиться.