Хокуман-отель (сборник)

В жизни довольно полного для своих двадцати двух лет блондина Вадима Хржановича были две тайные душевные раны, два скрытых несчастья, которыми он постоянно тяготился: излишняя полнота и родители, вернее – отец. Потомственный пекарь Савелий Хржанович сделал все, чтобы во что бы то ни стало дать сыну приличное образование. Своей цели он почти добился и теперь не понимал, почему его сын вдруг связался «со смутьянами». С полнотой Хржанович непрерывно и безуспешно боролся, родителей же – и особенно отца – стыдился. Хржанович был любимым и одним из самых талантливых учеников Пластова, читавшего в свое время в университете курс уголовного права. Хржанович числился отличником до последнего, пятого курса, но, несмотря на прекрасную успеваемость, в начале 1912 года за участие в студенческих беспорядках был отчислен из университета. Более того, бывшего пятикурсника поставили на учет в полицейском участке как политически неблагонадежного.

Пластов улыбнулся, взял бывшего ученика под руку:

– Как живешь?

– Да так… – Хржанович помрачнел.

– Пошли к Невскому. Можем не спешить, у нас в запасе час. Что, опять нелады с родителями? Неужели снова ушел?

– Ушел, не могу больше. – Хржанович шел, опустив голову и сунув руки в карманы. – Сплошное мещанство.

– Ладно, об этом после. Проводишь меня до нотариальной конторы, я берусь за большое дело. Подробности на ходу, но признаюсь: без тебя мне не обойтись. Поможешь? В случае успеха получишь большой процент!

Хржанович покраснел:

– Арсений Дмитриевич! Да я. Да вы что – первый раз меня видите?

– В таком случае слушай внимательно. Я берусь защищать интересы фирмы «Н. Н. Глебов и Ко», по пожару на заводе Глебова, ты о нем наверняка слышал. Страховая фирма отказывается платить страховку, и моя задача – доказать, что Глебов не имеет отношения к этому пожару. Пока, по первому впечатлению, – поджог был, но как будто организовал его не Глебов. Так вот: сейчас ты поедешь на место пожара. Предупреждаю: будь крайне осторожен, меня там вчера чуть не убили.

– Вас? Кто?

– Два каких-то типа, кто они, понятия не имею. Объяснять нет времени, но думаю, их кто-то нанял. Значит, дорогой Вадим: ты должен появиться там, на месте пожара, тише воды, ниже травы. Запомни: сразу за заводом есть пустырь, так вот – не вздумай совать туда нос, а зайди в дом за этим пустырем, в квартиру восемь, и попытайся выяснить, куда уехал хозяин квартиры Ермилов.

– Кто это?

– Бывший сторож завода Глебова, уволенный незадолго до пожара. Выясни, где он сейчас, когда вернется, и вообще все о нем! Все, что только можно! Учти, мне это сделать не удалось, у него довольно неприветливая жена. Выдай себя за официальное лицо, скажи, что пришел проверить уплату налогов. Да, попробуй поговорить с соседями – они могут что-то знать о Ермилове. Еще раз повторяю, будь осторожен. Если увидишь двоих, один рябой с редкими усиками, у второго большой черный чуб, – сразу же исчезай.

– Это они на вас напали?

– Они, но не пытайся выяснить это у них самих: второй раз уйти не дадут. Еще: в этом же доме в подвале живет дворник, фамилия Трофимов, у него в ночь, когда сгорел завод, убили собаку. Попытайся разузнать подробней, как это случилось.

– Все?

– Не все. Если успеешь, зайди в четвертый участок Нарвской части и постарайся выяснить, кому точно, понимаешь – точно, принадлежит пустырь у сгоревшего завода Глебова? Справишься?

– Постараюсь.

– Тогда – вечером жду у себя. Да… – Пластов достал пять рублей, сунул в руку упиравшегося Хржановича: – Держи, держи. Знаю, ты без копейки. Много ссудить не могу, сам ограничен, но думаю, на несколько дней тебе хватит.

– На несколько дней! Да это ж целое богатство! – Хржанович наконец смирился. – Я отдам.

– Ладно, сочтемся. Действуй, вечером жду.

7

В нотариальной конторе, подписав договор и обменявшись с Глебовым рукопожатием, Пластов попросил владельца завода уделить ему полчаса для разговора где-нибудь на улице. Когда они уселись на скамейку в скверике у Казанского собора, адвокат без обиняков спросил:

– Николай Николаевич, может быть, в последнее время на вашем заводе выпускалось или разрабатывалось что-то особое? Скажем, что-то, что могло вызвать опасение конкурентов?

– Опасение конкурентов… Опасение конкуренции у нас и у других есть всегда. Но ничего, как вы сказали, такого уж особенного, такого, чтобы из-за этого поджигать завод, – у нас не производилось.

– Я слышал о неких генераторах УМО, над которыми работал инженер Вологдин. Они не могли вызвать ничьей зависти?

– Это довольно обычные машины.

– Еще я слышал, в последнее время Вологдин работал на заводе над каким-то изобретением?

– Изобретением? Первый раз слышу о подобном.

– Николай Николаевич, поймите меня правильно: иногда ложь бывает доброй, даже благородной. Но сейчас, когда мы с вами вступаем в схватку, причем очень похоже, в схватку тяжелую, может помешать и она.

Глебов смерил Пластова взглядом, улыбнулся:

– Дорогой Арсений Дмитриевич, посудите сами, какой смысл мне вас обманывать? Во-первых, кто вам сказал об этом изобретении? Неужели сам Вологдин?