Хокуман-отель (сборник)

– Все известно. Все. Если дойдет до процесса, это каторга. Но только. Только я просто не понимаю, что происходит. Все вокруг уверены, что завод поджег папа. Но ведь ему не нужны деньги, ему нужно совсем другое. – Она закрыла лицо руками, замотала головой.

Он дал ей воды, она стала пить, расплескивая воду.

– Успокойтесь. Вы сказали – все уверены, что завод поджег ваш отец. Кто эти «все»?

Девушка поставила стакан на стол, все еще глядя куда-то за плечо Пластова.

– Ну все. Рабочие. Сотрудники. Страховое общество.

– Страховое общество можно понять.

– Трояновского тоже можно понять? Он ведь считался другом семьи, много лет приходил к нам, а теперь? Теперь отказывается даже брать дело! Трус! – Губы Лизы крепко сжались, глаза потемнели.

– Скажем лучше так: не трус, а расчетливый человек.

– Никакой он не расчетливый человек, а мерзавец и трус. Но когда я узнала, что так считает и Всеволод Вениаминович.

– Всеволод Вениаминович – это кто?

– Гервер, наш директор-распорядитель. Он порядочный человек, но. – Лиза скомкала платок. – Просто я ничего не понимаю. Он тоже считает, что завод сгорел не без ведома папы.

Гервер – тот, кому верит Глебов. Сейчас он узнает и о других, надо проверить свои впечатления.

– А остальные сотрудники вашего отца? Скажем, Ступак?

– Ступак? – Лиза помедлила. – Нет, Федор Илларионович верит отцу.

– А другие? Вот, например, инженеры Субботин и Вологдин?

– Субботин? Да вы что. Он не из породы предателей. Это кристально честный человек.

– А Вологдин?

– Вологдин? – Пластову показалось: Лиза слегка покраснела. – Вологдин вообще…

– Как понять – «вообще»?

– Вы просто не знаете Вологдина. Это. Это счастье, что он оказался у нас на заводе. Ведь ради того, чтобы работать у папы, Валентин Петрович бросил университет, где был оставлен для научной работы. Вологдин считается у нас ведущим инженером. Но главное не в этом.

– А в чем?

– Это просто. Это просто гениальный человек.

Глаза ее сузились, она посмотрела на адвоката, будто ожидая возражений, но Пластов промолчал.

– Вы думаете, я преувеличиваю?

– Нисколько, Елизавета Николаевна.

– Но это в самом деле талант. Огромный. Вот увидите. Он войдет в историю.

Уже второй человек говорит, что Вологдин войдет в историю. «Как ни жаль, – подумал Пластов, – но кажется, Вологдин прежде всего войдет в историю семьи Глебовых». И вдруг понял, что может выяснить сейчас нечто очень интересное.

– Простите, Елизавета Николаевна, вы знаете, что такое генераторы УМО?

– Генераторы УМО. Где-то я слышала эти слова, но где. Может быть, от папы?

– Подскажу: работы с ними производились на заводе вашего отца.

Лиза закусила губу, виновато улыбнулась:

– Вряд ли я вам здесь помогу. За моими плечами только гимназия и курсы. Я только слышала, но ничего об этих генераторах не знаю. Хотя… Как-то я слышала от Василия Васильевича Субботина, что Валентин Петрович недавно начал работать над каким-то важным изобретением. Похоже, это тоже какой-то генератор.

Пластов постарался сдержать себя, слова Лизы подтвердили его догадки.

– Важное изобретение? Вы говорите – недавно?

– Да, совсем недавно, чуть больше двух месяцев. Как будто он все последнее время что-то конструировал на заводе, на испытательной станции. Это была какая-то важная машина, но какая – я не помню. Честное слово.

– Как следует понимать – «была»? Ее теперь нет?

– Д-да, как будто бы.

– После пожара она не сохранилась? Или сохранилась?

– Наверное, я кажусь ужасной дурой? Наверняка эта машина не сохранилась, ведь все сгорело. Так ведь? Если хотите, я могу спросить у Валентина Петровича.

– Спасибо, но этого делать не нужно. Все выясню сам.

– Хорошо. – Вздохнула. – Так. Арсений Дмитриевич? Вы поможете нам?

«Кажется, другого выхода у меня просто нет», – подумал Пластов.

– Елизавета Николаевна. Я попробую взять на себя защиту интересов вашего отца. – Лиза тут же приподнялась – он поднял руку, останавливая ее: – Но вы должны мне помочь.

– Я сделаю все, о чем бы вы меня ни попросили.

– В сложившихся обстоятельствах то, что мы с вами знакомы и вы будете помогать мне, – большой козырь. Чем меньше людей будут знать об этом козыре, тем лучше.

– Хорошо. Но в чем должна заключаться моя помощь?

– Пока ни в чем. Если что-то покажется вам подозрительным в связи с отцом и его окружением, немедленно позвоните мне. Может быть, позвоню я, но постараюсь прибегать к вашей помощи как можно реже.

Проводив Лизу, Пластов вернулся в кабинет и вызвал по телефону Глебова:

– Николай Николаевич? Я решил взяться за ваше дело. Вы узнали, это Пластов?

– Узнал, Арсений Дмитриевич. Очень рад, спасибо. Если не возражаете, мы можем сейчас же оформить официальный договор?

– Я действительно хотел бы это сделать. Возможно, мне придется обращаться во многие инстанции…

Решив пройтись до нотариальной конторы пешком, Пластов вышел на улицу и нос к носу столкнулся с Хржановичем. Краснощекий крепыш обиженно остановился:

– Ну вот, Арсений Дмитриевич, я вчера два раза заходил!