Холера

— Никто не знает. Кутра отправилась к Малому Замку, чтоб перехватить тебя на тот случай, если ты попытаешься пробиться к своим. Арсену я потеряла где-то в Руммельтауне. Наверно, запуталась в толпе. Нет, никто в «Вольфсангеле» не знает, где я. А даже если начнут искать, так глубоко не сунутся.

Арсена, подумала Холера. Вот, значит, как звали ту проворную юную сучку с распушенным от самодовольства хвостом, которую она оставила кататься, обваренную, в рыночной пыли. Ланцетта была слишком увлечена преследованием, чтобы заметить потерю подруги.

Паскудно, однако Холера не могла не отметить адскую иронию, заключенную в этом обстоятельстве. Знай Ланцетта о том, какая участь постигла Арсену, скорее всего, молча перерезала бы крошке Холли глотку от уха до уха, вместо того, чтоб принимать в компаньонки.

— А твои?

— А?

Глаза Ланцетты в полумраке серели, точно не залитые угли в камине.

— «Сучья Баталия». Она станет тебя искать?

Холера невесело усмехнулась.

— Скорее евнух начнет искать свои погремушки. Или ты думаешь, что я из тех послушных девочек, что вовремя отправляются в кроватку?

Ланцетта издала сдавленный смешок.

— Скорее, из тех, которых на третьи сутки выволакивают мертвецки пьяными и без штанов из ближайшего борделя.

Холера наградила ее улыбкой. Не своей собственной, холодной мраморной улыбкой Ламии, исполненной герцогского достоинства.

— Я ценю маленькие радости Брокка, — сдержанно признала она, — Бывало, я не появлялась в Малом Замке целую неделю. Так что нет, едва ли они станут бить в колокола, по крайней мере, не до Хексенмаркта[36].

— Блудливая ослица.

— Фригидная шавка.

Они замолчали и молчали достаточно долго, чтобы у Холеры затекли сложенные по-турецки ноги. Сфексы все сновали и сновали, выстраиваясь бесконечными вереницами и крутясь в своем вечном беззвучном танце. Возможно, им в самом деле не требовался отдых, по крайней мере, Холера не замечала, чтоб они замирали более чем на пять секунд. Может, они вовсе не спят, подумала она мрачно. Насекомые ведь тоже не спят толком, лишь замирают в своих ульях зимой, дожидаясь теплой погоды. А что если…

— Эй!

— Дерни меня за рукав еще раз, и я точно съезжу тебя по зубам, — зловеще пообещала Ланцетта, впавшая в мрачную задумчивость и выглядящая сонной.

Угроза определенно была реальной, но Холера была слишком возбуждена, чтобы принимать ее всерьез. По крайней мере, в этот миг.

— Махткрафт!

— Чего?

— Твой Махткрафт, — у нее все-таки хватило здравомыслия выпустить рукав волчицы из пальцев, — Тот, которым ты вырвала херовы серьги из моего уха!

— Ну?

— Махткрафт это магия энергии, верно? Любой энергии, в любом ее виде! Я слышала от Гасты и… а, неважно. Чарами Махткрафта ты можешь понизить температуру в улье. Заставить этих тараканов впасть в зимнюю спячку. А?

Ланцетта отчего-то не разделила ее радость. Вздохнув, она тяжело опустила подбородок на сомкнутые ладони.

— Послушай доброго совета, Хламидия, — устало произнесла она, — Если мы выберемся отсюда живыми, бросай нахер Брокк и убирайся отсюда, пока жива. Выйди замуж за какого-нибудь мельника и наплоди ему дюжину детей. Если повезет, по крайней мере половина даже будет похожа на него… Наплоди детей, забудь про адские науки и все, что ты изучала тут. Стриги овец, судачь с соседками, гадай на мышином помете, ешь густой айнтопф[37] с сухарями и не пытайся изображать из себя мейстерин хексу. Может, доживешь до седых волос. Хотя, откуда у тебя взяться седине, сифилис обкорнает тебя гораздо раньше…

Холера едва не оскалилась в ответ.

— Твой Махткрафт! Твой чертов ебанный Махткрафт! Ты от испуга забыла все знала? Или твои пальцы годны лишь тискать соски молоденьким волчицам, а не творить чары?

Последнее замечание вполне могло ей стоить половины зубов. Однако Ланцетта даже не замахнулась.

— Нет никакого Махткрафта, дырявая дура. Я на третьем круге, как и ты. Махткрафт изучают на четвертом.

— Но это…

Ланцетта отвернулась.

— Это был камень Магнуса[38]. Большой, укрепленный сигилами, направленного действия. Стащила его в лаборатории магистра Голема, а потом выкинула.

Камень Магнуса… Вот, что вырвало серьги. Холера машинально прикоснулась к изодранному уху и лишь немного поморщилась. Кровь спеклась, прикрыв раны плотной коркой, оттого боли почти не было. По крайней мере, эта боль почти не чувствовалась на фоне того отчаяния, что овладело ей.

Ланцетта хрустнула суставами пальцев и от этого негромкого звука Холера вздрогнула. Ей показалось, что к их норе подкрадываются сфексы. Молчаливые сфексы, похожие на высохшие деревяшки, с болтающимися из пастей сухими языками.

— Есть еще один вариант, — осторожно произнесла волчица, косясь в сторону Холеры, — И мы обе его знаем, так ведь?

Холера кивнула безо всякой охоты. Может, оттого, что они несколько часов провели вместе в земляной норе, деля пополам высасывающее душу напряжение, ей стало казаться, что она улавливает чужие мысли без всякого труда, пусть это даже мысли ведьмы из «Вольфсангеля».

— Призвать на помощь своего сеньора.

— Да.