Холивар. Квест "Проклятый город".

   - Это да, - согласился я. - то, что он умер, так это однозначно. Вот по поводу счастья не знаю. Мне, конечно, приходилось видеть людей, счастливых от того, что они сдохли, но Шустрик к их числу явно не относился.

   Дроу, как обычно сидел тихо, не обращая ни на что внимание, но к разговору прислушивался очень внимательно. Кончики ушей иногда вздрагивали. Вообще с длинноухими всегда так. Для кого-то они может и невозмутимые, но понимающему существу уши всегда выдают интерес эльфа. У них и язык такой же дебильный, как и они сами. Раньше (сейчас не знаю) при дворах различных королевств, в том числе и при дворе императора, было модно разговаривать на высоком наречии и иногда очень интересно было наблюдать, как "изучивший высокую речь" застывал в недоумении, получив ответ на свой простенький бытовой вопрос от высокого эльфа. Дело в том, что в высоком наречии, в разговоре участвует все: слова, интонация, продолжительность пения гласных и согласных, рифма, повороты головы, положения рук и ног, наклоны тела, прикрытые глаза, движения ушами. Я конечно спец не большой и разговаривать не пытаюсь, но понять, когда эльф врет или заинтересован - смогу. Хотя и не всегда. Приходилось переспрашивать. Иногда и выспрашивать. С использованием подручных средств.

   Вот и сейчас, с явным равнодушием смотря в небо, дроу чутко прислушивался к разговору.

   - Что ты хочешь этим сказать? - похоже мои слова опять серьезно задели Седого.

   - Да ничего, - простодушно пожал я плечами. - Просто, после того как мы переехали, мне пришла в голову мысль и я пригласил магика, который посмотрел следы на месте преступления.

   Теперь нашим разговором заинтересовались все.

   - Магик сказал, что в комнате нет следа ни одной посторонней ауры.

   - Но хозяин и слуги... - начал Седой, но я его перебил.

   - Они не входили в эту комнату несколько дней. Кроме того, мне пришла в голову идея посмотреть чувства покойничка. За умеренную плату труповоз задержал с отправкой тела к троллям, еще за пару мелких монет, он любезно предоставил пустое помещение для опытов, а уже потом магик считал с его посмертной ауры ленту чувств.

   Маг видимо счел своим долгом поинтересоваться:

   - А вы знаете, что все то, что вы проделали, по имперским законам называется нарушением свободы личности и карается каторжными работами не взирая на сословие и должность нарушителя? Причем это равнозначно как к проделывающему, так и к заказавшему данное действо.

   - Знаю, - снова улыбнулся я. - Но мы, к счастью, не в империи. А в этих суровых краях присутствие магика, как раз и является законным, правда для чистого сектора. Для слободы, магика можно приглашать за деньги. Так что я ничего не нарушил.

   - И что? - жадно спросил Арни.

   - А ничего. Никаких внешних раздражителей. Последние минуты жизни - ровное течение чувств, потом чувство симпатии, увеличивающейся в дальнейшем, потом легкое раздражение, потом чувство вины, смешанное с симпатией, потом...

   Я резко откинулся назад, кончик меча хлестнулся надо мной. Мгновенный звон мечей, и рыжая с дроу стоят на разных концах поляны, а маг, зажимая развороченное горло, медленно падает лицом в костер.