Холли

У дальней стены клетки стоит оранжевый ящик, на нём две бутылки воды «Артезия». Хорхе Кастро и Кэри Дресслер получали «Дасани», но Эмили настояла на «Артезии», потому что «Дасани» производит «Кока-Кола», а они (по её словам) досуха высасывают грунтовые воды из верхних слоев почвы. «Артезия» принадлежит местному производителю, а значит он более идейный.

Бонни открывает одну бутылку, выпивает половину и закрывает. Затем поднимает крышку унитаза и спускает штаны. Она ничего не может поделать с видеокамерой, поэтому просто опускает голову, закрывая лицо, как делала в детстве после какой-нибудь шалости, полагая, что раз она никого не видит, то и её не видно. Закончив, Бонни выпивает ещё немного воды и садится на матрас.

Утолив жажду, Бонни чувствует себя отдохнувшей, что странно при данных обстоятельствах. Посвежевшей она бы себя не назвала, но отдохнувшей – да. Бонни пытается догадаться, почему её похитили, но в голову ничего не приходит. Секс кажется самым очевидным мотивом, но они оба старые. Слишком старые? Может, и нет, но если такое возбуждает в их возрасте, то это чересчур странно. И добром не кончится.

Может, это какой-то эксперимент? И для него требуются подопытные кролики-люди? По кампусу ходили слухи, что у Родни Харриса немного не в порядке с головой – его крикливые нотации о мясе, как о столпе правильного питания, уже стали легендарными, – но неужели он и правда безумен, как сумасшедший учёный из фильма ужасов? Если так, то его лаборатория где-то в другом месте. То, что видит Бонни, похоже на мастерскую, где пожилой человек на пенсии занимается изготовлением книжных полок или скворечников. Или стальных решёток.

Бонни переключается на мысли о том, кто может её хватиться. Скорее всего, её мать, но Пенни не сразу поймёт, что случилась беда; в данный момент они переживают очередной разлад. Том Хиггинс? Ни за что, они расстались несколько месяцев назад, к тому же Бонни слышала, что он уехал. Может быть, Киша, но из-за летних каникул и ковида библиотека едва работает вполсилы, и она может предположить, что Бонни взяла небольшой отпуск. Видит Бог, у неё куча накопленных больничных. А вдруг Киша решит, что Бонни просто всё бросила и уехала из города? Бонни говорила, что хочет податься на запад; она молода, почему бы не поехать, может, в Сан-Франциско или Кармел, но то был обычный трёп, и Киша знает это.

Или нет?

Наверху подвальной лестницы открывается дверь. Бонни подходит к решётке клетки. Спускается Родни Харрис. Медленно, будто того и гляди развалится на части. Обычно в первый раз поднос приносит Эмили, но сегодня её замучил ишиас, и она лежит в постели с электрогрелкой на спине. Но пользы от неё – кот наплакал. Обезболивающие, неумолимо разрушающие синапсы мозга, ещё хуже.

Родди разморозил и потушил большую часть останков Питера Стейнмана, и приготовил для Эмили кашеобразную смесь из сердца и лёгких, посыпав костной мукой. Это поможет, но не особо. По-видимому, замороженная человеческая плоть после оттаивания теряет свои свойства, и что Эм позарез нужно, так это свежая печень. Но Стейнмана они поймали давно. Запасы всегда кончаются, и пользы от их с Эмили «животин», сейчас попросту не так много, как они привыкли. Родди не стал говорить жене, но уверен, что она догадывается. Она не учёная, но и не глупая женщина.

Он останавливается на безопасном расстоянии от клетки, опускается на колено и ставит поднос на пол. Когда Родди выпрямляется (со стоном; с утра у него всё болит), Бонни замечает кровоподтёк на его правой скуле, расплывшийся от глаза и почти до самой челюсти. Она всегда была спокойной девушкой, редко поддавалась сильным эмоциям. Она считала, что только её мать могла по-настоящему довести её до белого каления, но вид этого синяка одновременно вызывает в ней ярость и дикую радость.

«Это я вломила тебе, да? – думает Бонни. – И хорошо так вломила».

– Почему? – спрашивает она.

Родди молчит. Эмили сказала ему, что так будет лучше всего, и она права. Ты же не разговариваешь с быком в загоне, и уж точно не заводишь с ним бесед. Зачем? Бык – это просто еда.

– Что я вам сделала, профессор Харрис?

«Совсем ничего», – думает он, беря швабру, прислонённую к лестнице.

Бонни смотрит на поднос. С краю лежит пластиковый стаканчик, а в нём коричневый пакетик, возможно, что-то вроде растворимого напитка. Ещё на подносе лежит кусок сырого мяса.

– Это печень?

Ответа нет.

Швабра широкая, вроде тех, что используют уборщики. Родди проталкивает поднос через откидную заслонку в нижней части решётки.

– Я люблю печень, – говорит Бонни, – но с жареным луком. И предпочитаю приготовленную.

Родди ничего не отвечает, просто возвращается к лестнице и прислоняет к ней швабру, затем начинает подниматься.

– Профессор?

Он поворачивается, смотрит на Бонни, приподняв брови.

– У вас приличный синяк.

Родди дотрагивается до скулы и морщится. От этого Бонни тоже испытывает радость.

– Знаете что? Жаль, что я не снесла вашу блядскую дурную башку прямо с блядской шеи.