Холли

Но когда Холли поднимается, ей в голову приходит ещё кое-что. Холли недолюбливает «Фэйсбук» и заходит под своим именем, только чтобы аккаунт не застаивался, но часто пользуется им под ником ЛоренБэколлПоклонник. Например, сейчас, просматривая страничку Пенни Даль. Давно пора было туда заглянуть; Холли не особо удивляется, увидев там своё имя. Её описывают как «известного местного сыщика Холли Гибни». Она ненавидит слово «сыщик», она – следователь. И Холли жалеет, что не предупредила Пенни не упоминать её имя, просто не подумала об этом.

Холли гадает, в курсе ли профессор Харрис, что она ведёт дело Бонни Даль? Другими словами, опережает ли он её на шаг?

– Если так, то я лоханулась, – говорит Холли и возвращается в Роллинг-Хиллз навестить дядю.

7

«Заходит как-то новоиспечённая миллионерша в дом престарелых», – думает Холли, символически стуча в приоткрытую дверь. Некоторые палаты в Роллинг-Хиллз одноместные; большинство – двухместные, чтобы избавить усердных медсестёр, санитаров и врачей от лишней беготни (и, несомненно, сократить расходы.) Также имеется четыре двухкомнатных люкса, один из которых занимает дядя Генри. Если мысль о том, как Генри Сируа, бухгалтер на пенсии, мог позволить себе такие дорогие апартаменты, когда-либо приходила Холли в голову (хотя она не помнит, приходила ли вообще), она, должно быть, считала его предусмотрительным человеком, отложившим деньги на приближающуюся старость.

Теперь-то она знает.

Генри сидит в гостиной, одетый в клетчатую рубашку и синие джинсы, мешком висящие на похудевшем теле. Волосы недавно подстрижены, а лицо гладкое после утреннего бритья. В лучах утреннего солнца на подбородке блестит слюна. На столе поблизости стоит какой-то протеиновый напиток с торчащей из стакана соломинкой. Санитар в коридоре спросил Холли, не желает ли она сама обслужить Генри; она ответила: с радостью. По телевизору идёт старое игровое шоу с ведущим Алленом Ладденом, уже давно отошедшим в мир иной.

Оглядывая скудную, но добротную мебель, включая двуспальную кровать с больничными поручнями во второй комнате, Холли чувствует тупую и безнадёжную злость, что очень на неё не похоже. Она была глубоко депрессивным подростком, до сих пор страдает от приступов депрессии, и может временами разозлиться, но отсутствие Святой надежды? Не в её стиле. По крайней мере, обычно. Однако сегодня, в этой комнате, иные обстоятельства.

«Исав променял своё будущее на миску чечевичной похлёбки, – думает Холли. – Я своё ни на что не меняла. Они украли его… или пытались. Вот почему я в ярости. И оба, кто это сделал, вывернулись из моих рук, хотя этот всё ещё дышит. Вот почему я в отчаянии. Так мне кажется».

– Как ты сегодня, дядя Генри? – спрашивает Холли, ставя рядом с ним стул. По телевизору участники шоу пытаются отгадать слово «унижение», но им не очень удаётся. Холли уж точно могла бы им помочь.

Генри поворачивает голову, и Холли слышит, как сухожилия в его шее скрипят, будто ржавые петли.

– Джейни, – произносит Генри, и снова обращается к телевизору.

– Нет, я Холли.

– Ты приведёшь собаку? Я слышу её лай.

– Вот, попробуй это.

Холли берёт протеиновый коктейль в пластиковом стаканчике с крышкой, который не разобьётся и не прольётся, если Генри случайно уронит его на пол. Не отрывая глаз от телевизора, он обхватывает соломинку морщинистыми губами и начинает пить. Холли читала о болезни Альцгеймера и знает, что некоторые навыки сохраняются. Мужчины и женщины, не способные вспомнить свои имена, по-прежнему могут ездить на велосипеде. Те, кто не могут найти дорогу домой, по-прежнему могут напевать мелодии из бродвейских постановок. Те, кто в детстве научились пить через соломинку, всё ещё могут так делать в старческом возрасте, когда всё остальное забылось. Также они помнят определённые факты.

– Дядя Генри, кто был пятым президентом Соединённых Штатов? Ты помнишь?

– Джеймс Монро, – без колебаний произносит Генри, не отрывая взгляд от телевизора.

– А кто сейчас президент?

– Никсон. Щенок-Никси. – Он усмехается. Капли коктейля стекают у него по подбородку. Холли вытирает их, прежде чем они успевают испачкать рубашку.

– Дядя Генри, зачем ты так поступил? – Но это неправильный вопрос – не то чтобы Холли ожидала ответа; это вопрос из разряда риторических. – Я спрошу по-другому. Почему ты позволил ей так поступить?

– Эта собака когда-нибудь заткнётся?

Холли не может заткнуть собаку – если та когда-нибудь и существовала, то в далёком прошлом, – но она может вырубить телевизор. Для этого у неё есть пульт.

– Она не хотела, чтобы я преуспела, да? Не хотела, чтобы у меня была своя жизнь.

Дядя Генри поворачивается к Холли, разинув рот.

– Джейни?

– И ты позволил ей!

Генри вытирает рукой губы.