Хольмград LXXVI

Скат зашёл на посадку и, мягко коснувшись опорами бетонированной площадки, замер, почти касаясь её кончиками широких «крыльев». По салону прошли стюарды, открыли входные двери и пассажиры потянулись на выход, к поданному транспортёру. Я подхватила сумку и шагнула было следом, но у самых дверей транспортёра меня вежливо притормозили.

— Госпожа Багалей? — я повернулась к окликнувшему меня мужчине. Невысокому, но подтянутому господину в неприметном сером пальто и идеально начищенных чёрных ботинках. Лицо же его… да никакое. Пройдёшь рядом в толпе и не заметишь.

— Да, это я. Что вам угодно? — В ответ на мой вопрос, перед лицом раскрылся кожаный бумажник, в котором оказалась бляха с гербом, знакомым, кажется, всему миру: алый щит со стилизованным глазом под золотой короной.

— Референт-секретарь Особой Государевой Канцелярии, Искандер Бероев, — представился он, и договорил: — госпожа Багалей, мне приказано сопроводить вас до дома. Пройдёмте к машине?

— А, мама… знает, что вы меня встречаете?

— Можете осведомиться у неё сами, — неожиданно открыто улыбнулся Бероев. Я фыркнула и, вытащив из сумочки зерком, набрала номер матери. И лишь убедившись, что она действительно в курсе происходящего, я села в подогнанную прямо к трапу ската, неприметную серую «Беллуну». Референт-секретарь захлопнул за мной дверь и, заняв место водителя, резко стартовал с места под удивлёнными взглядами пассажиров ската, загружающихся в транспортёр. Наша машина вылетела из ворот аэровокзала и помчалась по улицам Хольмграда.

Вот и улица Великая, вот и мой дом. «Беллуна» замерла у подъезда и референт, выскочив из машины, открыл передо мной дверь. Ну да, изнутри-то ручек нет… Сопровождаемая Бероевым, я поднялась по лестнице, распахнула дверь подъезда… и провалилась в белый туман. Тьма.

Глава 12. Ключ от незапертой двери

Возвращение в Каменград, сборы, проводы грустящей Светы и перелёт в Сибай, вымотали меня настолько, что оказавшись в машине, присланной за мной Грацем, я вырубился, едва мы выехали за пределы городка. И проснулся уже подзним вечером, когда водитель остановил автомобиль под грубым, явно сколоченным на скорую руку навесом и заглушил нагнетатели. Собственно, от исчезновения их тихого гула, я и очнулся.

Выбравшись из тёплого салона, я невольно поёжился под порывом холодного ветра и, оглядевшись по сторонам, вопросительно уставился на водителя. Невысокий крепыш в форменной серой шинели со унтер-офицерскими знаками различия, поймав мой взгляд, мотнул головой в сторону большого шатра, смутно белеющего в темноте, шагах в двадцати от навеса.

— Профессор ждёт там, — нехотя проронил «серый» и, отвернувшись, полез в железное нутро медленно остывающей машины. Неразговорчивый водитель мне попался, однако. Впрочем, я тоже был неразговорчивым попутчиком…

Благодарно кивнув спине водителя, я потопал к указанному шатру, назвать который палаткой было бы изрядным преуменьшением. Высокое и длинное, многосекционное сооружение из многослойной ткани, не только спасающей от дождя и холода, но ещё и глушащей звуки. А внутри… Собственно, пройдя тамбур и расстегнув полог, ведущий во внутренние помещения шатра, я и понял, что ткань обладает звукоизолирующими свойствами. Здесь было довольно шумно. Звук работающих приборов сплетался с сухими репликами присутствующих и гулом системы кондиционирования, отводящей «лишнее» тепло от тонкой и капризной техники. Здесь было многолюдно. Как минимум, десяток человек расположились за столами, и следили за постоянно обновляющейся информацией проецирующейся на огромный экран, растянутый вдоль одной из стен шатра. Причём, господа были так увлечены своим делом, что даже не заметили моего появления.

Честно говоря, я так устал, что не стал интересоваться, чем таким интересным занимаются участники экспедиции во втором часу ночи, и почему нельзя было перенести это действо на утро. Хотя, думаю, пользы от такого сдвига графика было бы немало, особенно учитывая, какими измождёнными и усталыми выглядели сотрудники, мимо которых я проходил, стараясь не задеть приборы и столы тяжёлым рюкзаком, пока пробирался к стоящему почти у самого экрана, профессору, сосредоточенно поглядывающему то на цепочки цифр и графики, скользящие по натянутой у стены, белой ткани, то в свой планшет.

— А, Ерофей, приехал, наконец, — обернувшись, когда я коснулся его плеча, протянул Грац. А я едва не отшатнулся. Уж очень своеобразный вид был у Всеслава Мекленовича. Бледная, почти алебастрово-белая кожа лица, оттеняемая нездоровым «лихорадочным» румянцем на скулах, синие круги под глазами, заострившиеся черты лица… Иные покойники лучше выглядят, честное слово!

— Приехал, — согласился я и, кивнув в сторону перебрасывающихся сухими фразами участников экспедиции, спросил: — А что здесь происходит?

— Работаем, — индифферентно пожал плечами Грац.

— Во втором часу ночи? — удивился я, озираясь по сторонам.