Хольмград LXXVI

— Садись на свободное место, Ерофей Павлович, — пророкотал куратор. — С однокашниками познакомишься на перемене, а сейчас, пожалуй, приступим к первому уроку в этом году.

По классу прокатился короткий недовольный бубнеж, но стоило прозвенеть звонку, как весь шум тут же стих, и ученики, открыв пустые тетради, уставились на куратора. Однако дисциплинка здесь что надо…

Первой перемены, ощущая на себе взгляды одноклассников, я ждал с некоторым напряжением, и был даже рад, когда куратор не соизволил сделать перерыв меж двумя частями сдвоенного урока алгебры. Это дало мне дополнительные сорок пять минут на моральную подготовку к более тесному знакомству с классом. А вот мои однокашники явно были недовольны таким «попранием святой перемены», но особо не шумели. Куратору достаточно было заявить, что особо «уставших» ждет персональное задание на дом, и буча утихла, так и не начавшись.

Зато после завершения второй части урока одноклассники насели на меня капитально. Они даже дверь в кабинет заперли, чтоб никто не помешал допросу. И посыпались извечные «кто», «откуда», «как» и тому подобное. Впрочем, все оказалось не так страшно, как мне думалось. В душу никто особо не лез, прошлым интересовались лишь в варианте «откуда приехал в округ», и не более. А к началу следующего урока от меня и вовсе отстали, так что я наконец-то смог вздохнуть свободнее… пока не выяснил, что предстоящее занятие будет посвящено местной политической географии.

* * *

— Занятный персонаж. Очень занятный, — задумчиво проговорил мужчина, щелчком пальца закрывая файл досье, высвеченный на матово-белом стекле большого экрана в лаконичной медной рамке. Седина в волосах и глубокие морщины, избороздившие лоб говорящего, выдавали в нем немало пожившего на белом свете человека, но… это впечатление тут же исчезало, стоило взглянуть на него повнимательнее. Да, волосы его седы, но густы, а широкие плечи пусть и немного ссутулены, но не немощны. Руки, хоть и отмечены кое-где редкими пигментными пятнами, по-прежнему сильны и тверды, но самое главное, глаза, в которых нет и следа старческой водянистой усталости. Серые, живые, взирающие на мир с неизбывным интересом. А сейчас в них просто-таки сияло нескрываемое, почти детское любопытство. И сидящий в кресле напротив гость, заметив это, беззвучно застонал. Что ж, у него есть для такой реакции весомый повод. Все, кто был хорошо знаком с этим стариком, знали этот взгляд, как неотвратимое предзнаменование очередной встряски, до которых его обладатель был большим охотником.

— А может, не надо? — тихо и почти обреченно проговорил гость. Его собеседник вскинул голову, смерив визитера взглядом, и усмехнулся.

— Ты о чем, друг мой? — глубоким, без малейшего намека на старческое дребезжание голосом поинтересовался хозяин кабинета.

— Я… я имею в виду, может, пока оставим его там, где он есть? Подождем? — со вздохом спросил гость… просто, чтоб хоть что-то сказать.

— А я и не намеревался с ним ничего делать. Пока, — с насмешкой отозвался странный старик, но в следующих его словах лязгнула сталь. — Следить, не мешать, о любых происшествиях докладывать мне лично.

— Будет исполнено, ваше… — подскочив от такой резкой смены тона, протараторил его гость, но был тут же остановлен одним-единственным жестом.

— Вот только рискни, — чуть ли не прошипел хозяин кабинета.

— Прошу прощения, привычка. — Визитер покаянно склонил голову.

— То-то же. — Его собеседник на миг замер, глядя куда-то вдаль, сквозь человека, вытянувшегося перед ним во фрунт, и, покачав головой, договорил: — Не маячьте там. Чужой интерес нам ни к чему, ясно?

— Так точно, — кивнул гость.

— Вот и ладно. Можешь идти. — Хозяин кабинета откинулся на спинку кресла, а когда за гостем уже закрывалась высокая дверь, негромко бросил ему вслед: — Отцу привет передать не забудь.

— Обязательно, ва… Всего хорошего, — кивнул тот и щелкнул замком. А хозяин кабинета вновь открыл досье и, пробежав взглядом несколько абзацев, вздохнул.

— Да, мне бы такой талант, я бы… ух! — Он совсем несолидно хихикнул и заключил: — Впрочем, как показала история, я и без него не ох… как тот мед.

— Себя не похвалишь, никто не похвалит, да? — В комнату, отворив скрытую за дубовой панелью дверь, вплыла, иначе не скажешь, хрупкая женщина в чуть старомодном закрытом платье, уже давно седая, но все еще способная с легкостью покорить любого мужчину своей зрелой красотой, статью и нежной улыбкой. Впрочем, «любые мужчины» ей были не нужны. Привычно поцеловав сидящего за столом мужа в щеку, она ласково взъерошила его волосы. — Идем, потрясатель вселенной, стол накрыт, правнуки уже салфетки жуют.

— А праправнуки в голос орут. — Хмыкнув ей в тон, он неожиданно легко взмыл над креслом и подхватил женщину на руки. — Идем, ладушка моя. Посмотрим на нашу молодежь, полюбуемся.

— Ты сегодня решил удариться в поэзию? — промурлыкала та, обжигая ухо мужа горячим дыханием и, закинув руки ему на плечи, величественно, насколько это позволяло ее положение, кивнула, блеснув смешинками в глазах. — Поехали, мой трубадур.