Холмы России

- Слышал, хворал? - спросил Дементий Федорович.

- А вот послушай. Как чуть дуба не дал и что в тот момент со мною творилось... Будто бескрайняя пустыня, и я иду. Песок и какие-то горы, вроде высоких стен из глины. Глина спеклась, прокалилась, как камень. Ни кустика, ни травинки. Зной-все мертво. Только ящерицы прошуршат. А как они живут? Нет же тут ничего, лишь раскаленный песок. Вдруг вижу, одна другую лапой прижала к камню и пожирает: с жажды кровь слизывает. Морду на меня верть - уставила. Не испугалась, а удивилась в каком-то ужасе. Понял я, как живут: пожирают друг друга - плодятся - и снова пожирают. И еда, а вместо воды - кровь. По такому кругу и идет жизнь - приспособилась, держится. В жажде какая-то пружина вечная. Из песка - из нор выглядывают, ждут, кто выползет, ослабев, из последних сил, чтоб утолиться. И тотчас гибнет, утоляя собой. Догадался, где я. На дне давно высохшего моря. Когда-то волны шумели, вода пучины скрывала. А вот они какие - все обнажилось: скалы и долины. К краю подошел. Гляжу, а там среди обрывов еще пустыня - дно пропасти: самая, видать, пучина была. И что-то будто бы зеленеет.

Спустился туда по острым отрогам. Кустик в песке.

А под кустиком бочажок с водой: все, что осталось от моря. Упал я. Стал пить. Вода соленая, горькая. Кустик-то как-то высасывал пресное из нее, а соль на корнях оставалась. Достал я ножик. Сейчас, думаю, надрежу и из-под коры хоть каплю какую высосу. Ствол корявый, в колюч-ках. Режу, а нож не берет-соскальзывает, как с железа. Листик было сорвал - пальцы словно ядом обожгло. В. защите был куст, так только и выжил.

Ящерицы за влагу разодрали бы. Он и не рос высоко, и листьев мало: каждая капля пресная тяжело доставалась. Хотел я через рубаху попить: соль и горечь отфильтруются. Глотнул - нет, горькая соль. Огляделся вокруг. В отдалении скалы стеною. Сюда вот спустился, а назад уж не подняться. Да знаю: и там пустыня бескрайняя. Ночь наступила. Прохладе обрадовался. А потом зябнуть стал. От раскаленного песка будто ураган горячий в высоту потянул - в тьму, навсегда, В минуту все тепло туда унеслось. Утром солнце загрело. Гляжу, а на листьях после ночного холода испарина - моросинкп. Листья задышали, впитали влагу и свернулись. Так вот откуда капли, а не из мертвой воды! Наоборот, туда от листьев по жиле в стволе стекало живое к корням и растворяло горькую соль. Без капель уж давно бы вес иссушилось и погибло. Жило, а цель-то всему какая?

Неужели вот это вращение вокруг неподвижной точки, к которой все и привязано, и никуда от нуля? Вон и ящерицы пожирали друг друга в жажде у мертвой воды.

Стронется что-то за тысячу лет или нет?.. Юленька ко мне подошла. "Зачем ты здесь,- говорю ей.- Погибнешь. Уходи!" А она мне ковш с водой: "Попей, попей, Родя".-"Нет,-говорю.-В жажде найду. А без жажды и искать нечего". Заплакала.

Родион Петрович замолчал. Из-за угла дома показалась Юленька в холщовой кофте и в косынке. Увидела гостя. Подбежала. Будто светлый и теплый блик коснулся липа Елагина - поцеловал.

- А забелел-то!-взглянув на седую голову его, поразилась она.

- Да вот Родион тут про разные страсти рассказывал.

- И не говори. Думали, лихорадка. Хины дали.

А вчера с постели слез и пополз, из дома по тропке, по тропке к Угре. Не держу. Думаю, что будет. До бочага дополз. Воду попробовал: глыть, глыть. Да и говорит:

"Мертвую воду живая растворила". И пьет, пьет, бурлит в бочаге, радуется. Вижу, воскрес мой Родя.

Дементни Федорович отвернул обшлаг на рукаве, посмотрел на часы.

- Как-нибудь до зари. А сейчас пора.

- Хоть ягодок на дорогу,- сказала Юлия.- Сушеньких.

Она скрылась в сенях. Родион Петрович сказал:

- Слышал? - фамилию Желавина он не назвал.- И могила ие берет. Соль высохшая. Пыль ядовитая.

- Так, говоришь, мертвую воду живая воскресила?

- Да вот испивается чудовищным. Сам видишь. Если так и дальше? Недра опустеют, родники высохнут, от морей останется соль. Не жалеют землю. Подлое слишком освободилось и разгулялось. Они, пожиратели жизни, погубят и сами сдохнут у мертвой воды. Куст снова в пустыне начнет собирать капли влаги тысячи лет.

- Жизнь не так беззащитна, как ты думаешь. Пожирание прервем!

- Нет, Дементий. Это заведенное. И мы всего лишь частички совершаемого. Но цель-то какая? Для чего?

- Не ломай ты голову,- сказал Дементий Федорович и положил руку на плечо Родиона, покачал.-Живи, Родя, н спуску не давай.

- Да как же, дорогой. Ведь прихожу к выводу, что все нагромождения ничего не дают. Все пустое.

- А жажда жить? Радость невероятная н беда от этой жажды? Тут все красота, и храм, и любовь. А твое от разума - от конечной точки его.

Подошла Юлия. Протянула Дементию Федоровичу матерчатый клубок с сушеной черникой. С того лета сбереглась в закромном себряковском ларе. Пахло от черники печным духом и вечерней давней, теплой порой.

- Когда с кипяточком заваришь и попьешь,- дала совет Юлия.

Дементий Федорович рассмеялся.