Холод

В машине, где тепло пронзило его еще острей, чем до этого холод, и где его тут же начало бить мелкой дрожью, Филя попытался сосредоточиться на том, о чем громко заговорила Рита, прыгнувшая на сиденье рядом с водителем, но потом понял, что она говорит уже довольно давно – просто он услышал ее только сейчас, как будто снаружи был космос, и звуки в нем не доходили.

– … у него и рожа такая мерзкая – как у моллюска. Ктулху недоделанный…

– Что? – сказал Филя, вглядываясь в плотную безликую массу, которая угадывалась за окном. – У кого рожа?

– У следователя, у Толика этого. Он мне, прикиньте, говорит – называй меня Толик, если встречаемся не в ментовке. Я ему тогда говорю – а зачем нам встречаться где-то еще? Там-то у себя он не Толик. Там он весь такой Анатолий Сергеевич… Анатолий Сергеич Ктулху. Щупальца прячет под столом.

– Какие щупальца? – Филя, не отрываясь, смотрел в окно. – Куда они все идут?

Рита включила лампочку у себя над головой и повернулась к Филиппову.

– Я же вам говорила в гостинице. В городе перебои с теплом. Что-то случилось на ГРЭС или на ТЭЦ – не знаю, как там у них это называется. По радио сказали – скоро починят. Но с работы всех отпустили. Домой люди идут.

– Значит, сейчас вечер?

– Да.

– Понятно… А почему их так много?

– Я же говорю – всех отпустили. Весь город идет. Тут еще студентов полно. В универе КВН был.

– А почему пешком? Автобусы тоже перестали работать?

– Я не знаю, – Рита пожала плечами, но не отвернулась, а продолжала напряженно смотреть Филе в лицо, как будто ждала от него чего-то, каких-то слов, какого-то решения.

– А мы куда едем? – спросил он наконец после паузы, во время которой тщетно пытался унять колотившую его дрожь.

– Никуда, – повернулся к нему водитель. – Пока стоим. Я в этой толпе не проеду.

Филиппову его лицо показалось смутно знакомым.

– Ты кто? – сказал он, делая большой глоток из бутылки и расплескивая вино на грудь.

– Это и есть Тёма, – вмешалась Рита. – Я про него вам все это время рассказывала.

– Тёма? – Филиппов растер темные брызги на лацкане пальто. – А у тебя маму не Зиной зовут?

Юноша улыбнулся, и Филя тут же узнал улыбку розовой принцессы.

– Да, вы сегодня с ней из Москвы летели.

– Ага, и вот эта девушка нас потом чуть не убила.

– Я ведь объяснила уже, – загорячилась Рита. – Мне надо было вас раньше всех встретить, а Данилов повез меня за город. Поэтому я у него угнала машину, и его охранники за мной погнались.

Филиппов подавил отрыжку, помотал головой и остановил Риту жестом.

– Слушай, давай не все сразу, и давай не сейчас. Данилов какой-то, погоня… Это меня не касается. Откуда ты знала, что я прилечу? И кто ты, вообще? Зачем ехала меня встречать?

– Ваш друг рассказал, что вы прилетаете… Художник. Вы ему звонили позавчера из Парижа.

– А ты что, с ним знакома?

– Нет, моя мама с ним общается.

Филя хмыкнул и посмотрел на себя в зеркало, потеребив засаднившее левое ухо.

– Да-а… Приехал инкогнито называется… Ну и рожа…

– У меня тоже так было, – сказал Тёма, перехватив Филин взгляд. – Не брился недели три, а потом как-то раз в клубе на вечеринке решил на спор выпить горящий абсент. Друзья сказали – давай зажжем. Ну и зажгли. Они-то все бритые были. А моя бороденка полыхнула – бармен едва полотенце успел набросить. В общем, весело провели время. Ожоги потом примерно такие же были.

Он показал пальцем в зеркало на лицо Филиппова и негромко рассмеялся, вспомнив свое приключение.

– Долго болело? – спросил Филя.

– Не помню. Дней пять или шесть. А с вами что приключилось?

– Что-то в этом духе. Наверное…

Внезапно Рита, не говоря ни слова, распахнула дверцу и выскочила из машины. Тёма склонился к лобовому стеклу, пытаясь разглядеть в темноте и тумане хоть что-нибудь, а Филя, который уже справился с колотившей его дрожью, сделал первый нормальный глоток. Вино, конечно, было плохое, но Филя радовался уже тому, что оно лилось в горло, а не на грудь. Тремора в его жизни хватало и без этих диких перепадов температуры.

– Ты чего? – спросил Тёма нырнувшую обратно из темноты в машину Риту.

– Показалось.

– Что показалось?

– Что там ребенок. Поехали. Их уже меньше.

– Глюки начались? – хмыкнул Тёма, трогая внедорожник с места.

– Слушайте, а почему так трясет? – вмешался Филя. – Мы вроде на центральном проспекте. Или тут совсем уже дороги плохие?

– Колеса подмерзли, – ответил Тёма. – Машина тяжелая, и на одном месте сорок минут как минимум простояла. Они квадратные на морозе становятся, если не ездить.

– И долго так будет?

– Минуты две.

– Столько я потерплю, – Филя со вздохом откинулся на спинку сиденья и заботливо прижал вновь подрагивающую бутылку к животу.