Холод

— Конечно, — пожал плечами Ит. — Разумеется. Но без ребенка. Впрочем, там жить не обязательно. Когда у Джессики и Ри родился Ромка, им предложили отправиться туда, они отказались. Никто не заставляет, если семья живет уединенно — пусть так и живет. Но почти сто процентов переезжают сами. Дома таких идеальных условий не создашь ни за что. Ну и обслуживание тоже, — Ит усмехнулся. — Если малыш каким-то образом сумеет там ободрать коленку или прищемить палец, то через тридцать секунд рядом с ним будут два-три врача. И, повторю, это нищий Окист, который живет только тем, что торгует овощами. Хорошо, что я про это еще помню, и сумел тебе рассказать, — он помрачнел. — Кстати, не факт, что нам бы разрешили остаться дома, не будь Фэб врачом, и не начни мы учиться.

— И это всё из-за памяти? — Эри задумалась. — То есть человек, он без осознанной памяти как бы еще и не человек, что ли?

— С точки зрения закона — да. Заготовка человека, но пока что — еще не полноправный человек. Разум… — Ит запнулся, подыскивая слова. — Если у тебя есть разум, ты личность. Если еще нет — нет.

— А если уже нет? Если разум потерян из-за старости?

— В мирах высоких уровней этой проблемы не существует, — пожал плечами Ит. — Там не теряют память из-за старости. Другое дело — войны, катастрофы, и прочая дрянь. Тут уже от мира зависит. Но почти везде утрата памяти означает утрату личности. А утрата личности — это уже…

— Смерть? — догадалась Эри.

Ит кивнул.

— Раньше мне казалось, что я знаю, как это. Умирать. Потому что, как мне опять же казалось, я был предельно близко к смерти.

— Казалось? — переспросила Эри.

— Казалось, — подтвердил Ит. — Сейчас я понимаю, что смерть на самом деле выглядит не так. Она выглядит как то, что происходит с нами сейчас. Мы… мы умираем оба, Эри. Это не просто потеря памяти. Это распад, уничтожение личности. Вот поэтому мне страшно. И поэтому я бы хотел всё-таки попробовать выбраться отсюда. Умирать мне почему-то не очень хочется.

— Я не думала про это — вот так, — Эри явно расстроилась. — Наверное, ты ошибаешься. Не может быть, чтобы это была смерть. Мне кажется, что всё иначе.

— Кажется? — криво усмехнулся Ит.

— Кажется, — голос Эри обрел твердость. — Это точно другое, поверь.

— И что же это тогда?

— Это для чего-то нужно, — Эри задумалась. — Я не знаю, для чего, но это нужно. Ты не помнишь, тебе никогда не приходилось прятать что-то важное, чтобы не нашли те, кто может тебе навредить?

— Приходилось… кажется, — Ит потер виски, словно это могло помочь. — Что-то я точно прятал. Или мы с рыжим прятали, но я не могу вспомнить, что именно, когда, где.[1] Но при чем тут это?

— При том, что сейчас ваша память… уж не знаю, кто именно это делает, но ваша память, она не пропадает. Она прячется.

— Зачем? От кого? И где? — Ит опешил. — И вообще, как можно спрятать довольно приличный объем памяти, не используя никаких систем, дублирования…

— Ит, как получилось, что я помню то, что происходило со мной на Берегу? — прищурилась Эри. — Моё тело там не присутствовало. Никакого дублирования, разумеется, не было, и быть не могло. Однако я там была. И Шилд — тому подтверждение.

— Да уж, подтверждение еще то, — кивнул Ит. Почесал коленку, которую подтверждение, разыгравшись, оцарапало ему сегодня утром. — Ладно, примем, как рабочую версию. И давай конкретнее, хорошо?

— Про место?

— Про место. Давай посмотрим карту еще раз.

* * *

— Саб, я про счетчики. У тебя появились версии, почему они так странно посчитали то, что мы видим? — Скрипач, сидя на столе, болтал ногами. Саб, которому это не очень нравилось, сидел в кресле напротив, и с неодобрением смотрел на Скрипача.

— А у тебя? — спросил он неприязненно.

— Ну, кое-что вытанцовывается, — признался Скрипач. — Заевшая пластинка.

— Чего? — не понял Саб.

— Ты виниловые пластинки видел когда-нибудь?

— Рыжий, этот стол очень ветхий, — предупредил Саб. — Он скрипит, и вот-вот развалится. Слезь, а?

— Неохота. Так ты знаешь, что такое пластинка? Ну или восковой валик?

— Нечто для записи звука, что ли? — сообразил Саб. — Допотопная версия?

— Точно. Что происходит, если иглу заест на одном обороте, а некто будет стоять рядом и считать, сколько раз диск или валик провернулись по оси, и сколько раз игла прошла полный круг по этому обороту?

Саб задумался. Осторожно встал с кресла, потому что кресло было под стать столу, тоже старое и немощное, подошел к окну, глянул на улицу.

На лавочке, залитой весенними солнечными лучами, рядом крылечком сидели Гала и Кили, которые о чем-то разговаривали.

— В принципе, в этом есть рациональное зерно, — задумчиво произнес Саб. — Но ситуация выглядит сложнее. Гораздо сложнее.

— Я про принцип, вообще-то, — напомнил Скрипач. — Мир не пластинка, так просто он работать не может. И не будет. Но принцип тот же.

— То есть… по-твоему, мир проходит какой-то путь развития, а потом… — Саб потер переносицу. — Потом он возвращается в тот же временной период, который проживал? Так?