Холод и яд

Варя вздрогнула. Широко распахнув глаза, жадно завертела головой по сторонам, пытаясь понять, куда они приехали. Рука загремела цепью наручника в поисках руки Фила. Нашла. Они переплелись пальцами не глядя и так и замерли, прижав ладонь к ладони.

Вокруг простиралось белое поле нетронутого снега – пустырь, посреди которого одиноким осколком жизни маячил какой-то полуразрушенный домик (не то трансформаторная будка, не то попытка начать строить здесь дом). Варя осторожно покосилась по сторонам. Тонкой розоватой линией справа тянулись десятиэтажки.

– Граница районов, – тихо выдохнул Фил.

– Правильно, Шаховской, – добродушно осклабился Зимин и повернулся к ним; его светло-зелёные глаза сверкнули ехидством Виктора. – Не напрягайтесь. Я вам зла не причиню. Сам отец.

Пальцы Фила сжались до дрожи. Варя успокаивающе погладила его шрам у большого пальца и качнула головой, внимательно изучая Зимина. Он казался совершенно безобидным и даже чем-то похожим на папу: с такой же благородной сединой в волосах, в небрежно распахнутом пальто, двигающийся уверенно. Но каждый его взгляд, каждое слово отзывалось в Варе первородным зовом к побегу. И только пальцы Фила, скользящие по обветренной коже, немножко успокаивали.

– Когда мы Шаху звонили?

– Минут пятнадцать назад, – отозвался рыжий.

– Подождём, – благосклонно кивнул Зимин.

Как будто отсрочил их казнь.

Время ожидания тянулось ужасно медленно. Казалось, Варя даже слышала методичное потрескивание метронома – как в фильмах. Тик. Так. Клик. Клак. И Варя вдруг подумала, как много ещё хотела сделать. Она хотела получить красный аттестат, побродить тёмной летней ночью по городу, сверкающему яркими огнями, потусить на заброшке вместе с Филом и Тёмкой, погулять по городскому парку с родителями и, в конце концов, встретить рассвет с Филом! Не один – все!

А ещё прямо сейчас до боли в желудке захотелось капучино и шоколадного мороженого с ореховым сиропом.

И всего одно движение Зимина могло всё это оборвать. Раз – и всё.

Варя смотрела слишком много фильмов, чтобы наивно верить в счастливое освобождение заложников после исполнения всех требований захватчиков. А у её телефона, стоящего под магнитолой, мерцал экран контактом «Мамочка» уже в третий раз.

Страх выбрался наружу судорожной дрожью, браслет наручников больно впился в кожу. Фил осторожно распутал их пальцы и пощекотал мизинцем ребро ладони. Губы нервно дрогнули, и Варя оторвалась от созерцания смартфона. Фил смотрел на неё устало, и в его голубых глазах Варе чудилась горькая вина за всё, что происходит. Он ободряюще улыбнулся краем губ и снова бережно переплёл их пальцы.

В его жестах было столько нежности и осторожности – Варю окутала приятная, чуть прохладная дрожь, выбивающая все мысли из сознания и заставляющая всё внутри сжаться в тугой комочек. Она судорожно втянула воздух сквозь зубы и нервно скользнула вверх-вниз большим пальцем по коже Фила.

«Страшно?» – спросил он не столько губами, сколько взглядом.

Варя сдавленно кивнула, сжала его руку. Он крепко сжал в ответ. «Если страшно – значит, живы…» – всплыла в Варином сознании мысль, наверное, услышанная в каком-то из её любимых сериалов. Которые сейчас хотелось стереть из памяти навсегда. Картины киднеппинга, истерики родственников и нервная трясучка полицейских совершенно не кстати всплывали в сознании, душа ужасом всё сильнее. Свободной рукой пришлось ослабить шарф и тихо хапнуть воздуха.

Фил наклонился к её уху, почти касаясь губами виска, и шепнул:

– Прости.

Варя горячо замотала головой. Она не могла позволить парню винить себя за её выбор: она могла выйти из двора не раз и не два – двадцать, могла позвонить папе или сбежать – осталась. «За свои решения придётся отвечать головой, – говорил ей папа, – так что думай ею, а не другим местом». «Если ты чувствуешь, что должна поступить именно так, не сомневайся. Но будь готова как к успехам, так и к разочарованиям…» – предостерегала её эмоциональная мама.

Варя продолжала мыслить эмоциями и верить, что эти решения единственно верные и успешные.

Рингтон чужого телефона заставил Варю вздрогнуть. Под её пальцами напряглась рука Фила. Они завертели головой в разные стороны, чтобы увидеть в белом полотне точку надежды на освобождение в виде автомобиля Шаховского. Белизна была недвижима. С тяжёлым вздохом Зимин снял трубку:

– Мы, кажется, в расчёте. Что ещё? – по мере того, как собеседник бубнил в трубку, лицо Зимина становилось темнее и жёстче, черты его заострялись. – Что? Кто? Да мне плевать! Пусть хоть ФСБ сюда приедет, пусть хоть группа захвата – пока Шаховской не появится, я не буду говорить!

Смартфон Зимина жалко стукнул, отлетев куда-то под панель. Мужчина растёр ладонями лицо, сдавленно рыча, как раззадоренный зверюга, а потом едко оскалился:

– Что-то твой отец трусит. Не торопится.