ХОЛОД МАЛИОГОНТА

Три месяца одиночества не прошли для майора даром. Мыслимое ли дело! – он стал писать стихи! Заметьте – не читать, что тоже было бы крайне удивительно, а сочинять и вполне самостоятельно. У Александра возникла странная уверенность, что к оперативной работе Борейко больше не вернется.

– Заходите же, Александр Евгеньевич!

Приглашение донеслось откуда-то сверху, и в ту же секунду дверь в ванную комнатку приоткрылась. Переступив деревянный порожек, Александр шумно вздохнул. Сердце гулко заколотилось. Чего-то подобного он ждал весь сегодняшний день…

Зиновий Громбальд, причесанный и умытый, обряженный в белоснежную сорочку и фрачную пару, заботливо прикрыл за вошедшим дверь, заговорщицки подмигнул. Усатый Панкратило нехотя привстал с кресла и приподнял шляпу. Разумеется, Александр стоял не у себя в ванной, а в просторном кабинете главного администратора гостиницы «Центральная». Чолхан Марат Каримович восседал все за тем же двухтумбовым столом, и могучий вентилятор овевал лицо магистра электрическим ветром. По-гоголевски зачесанные волосы трепетали, на бледном лице хозяина кабинета мерцала усталая улыбка.

– Присаживайтесь, Александр Евгеньевич. Помнится, в прошлую встречу нас прервали. Сегодня можете быть спокойны, этого не произойдет.

* * *

– Что там снаружи, Панкратило? Нам не пора?

С кротостью домашнего пса усач приблизился к окну и, отодвинув штору, приник к стеклу. Обернувшись, загадочно доложил.

– Судя по всему, время еще есть, хотя две трети гостей уже на Занзибаре. – Голос его рокотал и срывался. Роль придворного давалась Панкратило с трудом. Тем не менее старался он до чрезвычайности. – Приакарт мечет икру. Он еще с бумагами не разобрался. А в общем… Тишины еще нет, но мир уже припудрен пылью.

– Когда – пылью, а не пыльцой, это – к дороге! – авторитетно встрял Громбальд. – Примета верная. А еще верней, когда закат. Или луна с солнцем одновременно…

– Старая кокетка этот ваш мир, – пробормотал Чолхан. – Потому как невдомек ему, что мог бы быть и черно-белым. Мог бы, но не стал… А человек принимает это, как должное.

– Ничего удивительного! – проворчал Панкратило. – Человек есть только навозная горстка, в коей взращивается росток духа.

– Ты тоже так считаешь, Зиновий?

– Я? Да вы что?!.. – Громбальд гулко откашлялся. – То есть, априори пан Панкратило вроде и прав, но если заглянуть глубже, так сказать, в самую сердцевину, то человек – это все-таки категория, знаменующая место встречи идей, их знакомств и взаимных пересечений. По-моему, так.

– А по-моему, ты это где-то вычитал.

– Факт недоказанный и, кстати, не столь важный.

– Что же тогда важно?

– Хотя бы то, что я оценил прочитанное и запомнил.

– Ты считаешь, этого достаточно?

– Никак нет, но иному не обучены-с, – Громбальд покраснел и заметно уменьшился в росте. Сверкающий фрак растянулся, фалды коснулись ковра. – Я ведь человек маленький и на окружающее реагирую адекватно.

– В том-то и беда…

Чолхан тяжело облокотился о стол. Видно было, что он в самом деле устал, но усталость свою всячески скрывает.

– Возможно, имеет смысл пришпорить закат? – деликатно поинтересовался Панкратило.

– Третий раз за день?… Не надо. Это уже слишком, – Чолхан прикрыл лицо ладонями, раздвинув пальцы, взглянул на гостя печальным глазом.

– Вот так, Александр Евгеньевич. Живем и тужим, тужим и живем. Малость сочетается с удобством, понимание расходится с усвоением. Усвоить истину – еще не значит ее понять. Усваивает робот, понимает – человек.

– И далеко не всякий, надо заметить, – глубокомысленно добавил Громбальд.

– Да. Далеко не всякий… Может, еще чайку?

Александр покачал головой.

– Спасибо, сыт.

– Надеюсь, наша любовь к риторике не слишком вас смущает?

– Нисколько.

– И все же результатами беседы вы не удовлетворены?

– Признаться, да. Я ждал большего.

– Вы ждали ясности, а с ней-то как раз ничего и не вышло. Понимаю вас… Это должно быть чертовски обидно.

– Не то чтобы обидно…

– Не миндальничайте с нами, Александр Евгеньевич! Конечно, обидно! Но что поделаешь? Нехватка средств и времени… Но могу поклясться, главное я вам изложил. Человеческий мир все более становится похожим на сыр. Вселенная просачивается к нам, как вода в прохудившийся корабль. Плохо это или хорошо, – не знает никто. Но так или иначе мы в состоянии заняться ликвидацией пробоин, и мы трудимся над этим уже в течение десятилетий. Не надо ждать космических кораблей и звездных десантов, – вторжение уже началось. Исподволь, практически незаметно…

– Но вторжение это или нет, вы сами еще не разобрались!