Холод Малиогонта

— Наконец-то! Только с третьей попытки… — Горбоносый врачеватель подмигнул приходящему в себя донору. — Первую иглу я сломал. Пришлось вытягивать щипцами. Вторая проткнула вену насквозь. Так-то, приятель! Только с нами и возможны подобные фокусы. — Он бросил использованный шприц в эмалированную посудину. — Видел бы ты, сколько свинца я из тебя выковырял. Где ты его только насобирал…

— Старушка добрая угостила.

— Что ж, скажи ей спасибо. Твое счастье, что дробь не вошла глубже. Фактически она сидела под кожей. В тебя что, стреляли из детского пугача?

— Нет. Но между нами была дверь и кевлар. — Виктор пошевелился. Ногу светловолосый балагур тоже успел обработать. Должно быть, он вколол ему какой-то наркотик. Боли Виктор не ощущал. Не было у него и температуры.

— Тогда все ясно. Честно говоря, мне следовало догадаться. Дробь выглядела основательно расплющенной. — Светловолосый поднялся с колен и, подойдя к умывальнику, энергично намылил руки. Белого халата на нем не было, да и вообще на доктора он не походил.

— Кто вы? — Виктор с удивлением огляделся. Яркие лампы, высокий потолок, на окнах плотные шторы.

— Пожалуй, в самом деле пора представиться, — мужчина с улыбкой покосился на раненого. Утираясь полотенцем, медленно приблизился. Горди-один, Горди-два, слышал о таких именах? Впрочем, откуда… Самуэль Гордон — так меня кличут. Для тебя я Сэм, хотя, если желаешь, можешь называть меня Горди.

— Ты из полиции?

— Попал пальцем в небо, — Горди рассмеялся. — Я из того «Вольво», что пытался выцепить тебя из-под носа у молодчиков Графа. Но ты слинял. Кто мог ожидать от раненого донора такой прыти!.. Словом, мы крепко помучились, прежде чем снова отыскали тебя. Пришлось воспользоваться услугами главного радара, а этого нам, ой, как не хотелось делать.

— Значит, ты из команды Рупперта?

— И опять мимо, — Сэм Гордон покачал головой. — То есть, я действительно значусь сотрудником ОПП, но могу тебя заверить, что наша с тобой встреча коренным образом расходится с замыслами Рупперта. Боюсь даже, если он узнает обо всем, мне несдобровать.

— Не понимаю, — Виктор рассеянно осмотрел свои руки. — А кольцо? Куда подевалось кольцо?

— Ты говоришь о радиодатчике? Забудь о нем. Некоторое время эту фитюльку согласился поносить один из моих приятелей. Тебе она ни к чему, а он день-два поиграет в тебя, дабы прозорливые операторы не забили тревогу раньше времени.

— Но зачем ему это надо?

— Рупперту?.. Лучше спроси, зачем МНЕ это надо! — Гордон, умывшись, забросил полотенце на крючок, из стоящего на полочке пузырька капнул на ладони какой-то ароматной жидкостью. Виктору показалось, что это духи.

— Так вот, приятель… Как я уже сказал, я работаю на ОПП. Более того, я был одним из первых доноров. Самым первым был Джозеф — брат Мэрвила Борхеса. Тебе скорее всего не поведали, но Джозеф слыл довольно мнительным субъектом. Так нам по крайней мере тогда казалось. Но черт побери, мнительность его имела под собой почву! Он был далеко не герой, но, как первооткрыватель этого чертового квантования, пожелал апробировать открытие на себе. Возможно, он чувствовал, что наткнулся на что-то чрезвычайно опасное, а потому, подобно раскаявшемуся грешнику, его тянуло на своеобразное самопожертвование. Я слышал, такое временами случается с учеными. Создатели атомных бомб тоже терзались угрызениями совести. Так вот случилось и с Джозефом. По-видимому, он догадывался, чем может завершиться эксперимент, и, увы, не ошибся в прогнозах.

— Он умер вскоре после квантования?

— Точно. Он получил основательную порцию квантов, а затем отправился на улицы, не сказав никому ни слова. А позже его нашли с тремя ножевыми ранениями в одной из подворотен. Нашли и того, кто поработал над ним. Юный наркоман шестнадцати лет объяснил, что ему показалось подозрительным лицо ученого. Попросту говоря, Джозеф ему не понравился.

Виктор кивнул.

— Это верно. Мы мало кому нравимся…. Что было потом? Донором стал ты?