Холод смерти

— Она не имеет права распространять это вранье! Я заставлю ее замолчать!

— Ее уже заставили замолчать, — произнес я. — При помощи револьвера в пятницу вечером. Вот поэтому-то я и приехал сюда.

— Понимаю. Где она была убита?

— В Пасифик-Пойнт. Это на побережье южнее Лос-Анджелеса.

Ее ресницы слегка дрогнули.

— Боюсь, что я никогда не слышала об этом месте. Естественно, я очень сожалею о ее смерти, хотя мы и не были никогда знакомы. Но я уверяю вас, эта смерть никак не связана с Люком. Вы идете по ложному следу, мистер Арчер.

— Странно.

— Ничего странного. Перед смертью мой муж написал мне записку, из которой все становится ясным. Следователь Хоффман сам принес ее мне. О ее существовании никому не было известно, кроме него и его начальства. Я не хотела говорить вам.

— Почему же?

— Потому что она была крайне отвратительна. Он обвинял меня и мою семью в том, что мы довели его до самоубийства. Он был на грани финансового краха, он играл на бирже и прочее, сведения о его состоянии были сильно преувеличены. Мы отказались помочь ему как по личным причинам, так и из практических соображений. Его самоубийство было попыткой отомстить нам. Он преуспел в этом, хоть мы и скрыли некоторые факты. — Она прижала руки к своей впалой груди. — Я была уязвлена, а этого он и добивался.

— Сенатор Осборн был еще жив в то время?

— Вы плохо знаете историю своей страны, — упрекнула она меня. — Мой отец умер 14 декабря 1936 года, за три с половиной года до самоубийства мужа. Он избежал унижения.

— Но вы упомянули о семье...

— Я имела в виду свою сестру Ти и покойного дядю Скотта, который был нашим опекуном. Именно с ним мы и приняли решение не оказывать дальнейшую финансовую помощь Люку. Естественно, инициатором этого решения была я. Наш брак к этому времени уже распался.

— Почему?

— Я думаю, по обычной причине. Я не намерена обсуждать это. — Она встала и, подойдя к окну, остановилась, глядя на лужайку. — В 1940 году очень многое кончилось для меня. Сначала мое замужество, потом жизнь моего мужа, а потом и сестра умерла. Ти умерла летом того же года, и я проплакала по ней всю осень. И сейчас осень. — Она вздохнула. — Мы обычно осенью ездили с ней на лошадях. Я учила ее верховой езде, когда ей было пять, а мне десять. Это было еще в прошлом веке.

Она уходила в воспоминаниях все дальше в прошлое, туда, где она еще не знала боли.

— Прошу извинить меня за настойчивость, миссис Делони, но мне был хотелось знать, сохранилась ли у вас та предсмертная записка?

Она отвернулась, пытаясь справиться со скорбным выражением своего лица, но ей это не удалось.

— Конечно, нет. Я сожгла ее. Вы можете поверить мне на слово, это чистая правда.

— Меня интересует другое. Вы уверены, что ее написал ваш муж?

— Да. Я не могла спутать его почерк.

— Хорошая подделка может обмануть кого угодно.

— Это ерунда. Вы изъясняетесь на языке мелодрамы.

— Именно они и происходят каждый день, миссис Делони.

— Но кто мог подделать предсмертную записку?

— Это широко распространенное явление, и делают это, как правило, убийцы.

Она откинула голову, повернув ко мне свой изысканный профиль. Она напоминала какую-то птицу.

— Мой муж не был убит.

— Мне кажется, что вы слишком доверяете этой записке, она вполне могла быть подделкой.

— Это была не подделка. У меня есть доказательства. В ней упоминались вещи, о которых знали только мы с Люком.

— Например?

— Я не собираюсь рассказывать об этом ни вам, ни кому-либо другому. Кроме того, Люк неоднократно, особенно когда был навеселе, говорил о своем желании свести счеты с жизнью.

— Вы же сказали, что не были с ним близки в это время.

— Да, но мне передавали общие друзья.

— И среди них Хоффман?

— Вряд ли. Я не считала его другом.

— Тем не менее, он скрыл ради вас самоубийство вашего мужа. Предполагаемое самоубийство.

— Он имел указание на это. У него не было выбора.

— Кто дал ему указание?

— Вероятно, комиссар полиции. Он был моим другом и другом Люка.

— И это не помешало ему заниматься фальсификацией фактов?

— Это обычная вещь в любой точке земного шара. И не надо мне читать мораль, мистер Арчер. Комиссар Робертсон давно мертв. Да и все это дело быльем поросло.

— Для вас, может быть. Но для Хоффмана оно живо. Смерть его дочери многое воскресила для него.

— Мне очень жаль их обоих. Но я не могу искажать прошлое для того, чтобы оно соответствовало вашим версиям. Что вы пытаетесь доказать, мистер Арчер?

— Ничего особенного. Пытаюсь выяснить, что имела в виду убитая, когда говорила, что за ней охотится Бриджтон.

— Без сомнения, она говорила о чем-то сугубо личном и интимном. Это свойственно женщинам. Впрочем, как я уже сказала, я не была знакома с Элен Хоффман.

— У нее были какие-то отношения с вашим мужем?

— Нет. Не было. И, ради Бога, не спрашивайте меня, откуда я знаю. Мы уже достаточно покопались в могиле Люка, вам не кажется? Там ничего нет, кроме несчастного самоубийцы. В каком-то смысле я его подтолкнула к этому.

— Отказав в финансовой помощи?

— Да. Надеюсь, вы не сочли мои слова признанием в убийстве?

— Нет. А вы бы хотели признаться?

Ее лицо исказила довольно жесткая улыбка.