Холод смерти

Глаза мужчины были похожи на две изюмины, утопленные в тесте. Он помог встать своей жене, неловко отряхнув ей халат. Она разрыдалась в его объятиях, а он стоял, нежно похлопывая ее по спине своей «окольцованной» рукой и что-то страстно говоря по-гречески.

Через открытую дверь я видел, как Хоффман говорил по телефону:

— Шесть человек с лопатами и дрелью для бетона. Его тело под фундаментом. Чтобы были через десять минут, иначе не обойдется без жертв!

Аппарат упал, но он продолжал говорить. Его голос то повышался, то понижался, словно ветер, подхвативший рассыпанные останки прошлого и закрутивший их в своем вихре.

— Он не трогал ее. Никогда бы не сделал этого с дочерью своего друга. Она была хорошей девочкой, чистенькой папиной дочкой. Когда она была маленькой, я сам купал ее. Она была мягонькая, как кролик. Я держал ее на руках, и она называла меня «па». — У него сорвался голос. — В чем дело?

Он замолк на мгновение, и через секунду раздался его крик. Я услышал, как он упал на пол с таким грохотом, что содрогнулся весь дом. Я вошел в квартиру. Он сидел, прислонившись к плите, и пытался стянуть с себя брюки.

— Иди обратно. Опять эти пауки. — Он помахал мне рукой.

— Не вижу никаких пауков.

— Они там, под одеждой. Убийца хочет отравить меня при помощи пауков.

— А кто убийца, Эрл?

Его лицо исказилось.

— Никто так и не узнал, кто прикончил Делони. Пришло распоряжение сверху не давать ход делу. Что можно было сделать?.. — Он снова закричал: — Господи, да их же целые толпы ползут на меня!

Он начал срывать с себя одежду. Когда приехала полиция, пол был усеян оранжевыми и синими лохмотьями, а обнаженное тело старого вояки корчилось на линолемуме.

Оба полицейских хорошо знали Эрла Хоффмана, так что мне не пришлось им что-либо объяснять.

Глава 22

Когда самолет приземлился в тени гор, красное солнце уже садилось. Я позвонил в агентство Уолтерса и узнал, что Филис встречает меня в аэропорту.

Она пожала мне руку и подставила свою щеку. Филис была красивой женщиной с темными лучистыми глазами.

— Ты выглядишь уставшим, Лу. Но тем не менее ты существуешь.

— Не говори мне об этом, а то я начинаю чувствовать себя еще более уставшим. Ты выглядишь прекрасно.

— С возрастом это становится все труднее. Зато кое-что другое становится проще. — Она не сказала, что именно. В быстро наступивших сумерках мы направились к ее машине. — Кстати, а что ты делал в Иллинойсе? Я поняла, что ты занят делом в Пасифик-Пойнт?

— Это дело касается обоих мест. Я раскопал одно старое довоенное убийство в Иллинойсе, которое, кажется, тесно связано с нынешним. Не спрашивай меня как. Мне придется рассказывать весь вечер, а у нас есть более важные дела.

— Да, дела есть у тебя. В половине девятого свидание с миссис Салли Берк. Ты — мой старый друг из Лос-Анджелеса с неопределенными занятиями. Сориентируешься на месте.

— Как это тебе удалось?

— Это было несложно. Салли без ума от свободных мужчин и обожает дармовые обеды. Она очень хочет выйти замуж.

— Но как тебе удалось познакомиться с ней?

— Я как бы случайно познакомилась с ней в баре, где она околачивается, и мы с ней надрались там вчера вечером. То есть она надралась. Кстати, она рассказала кое-что о своем братце Джудсоне. Может быть, он тот самый человек, который тебе нужен.

— Именно так. Где он живет?

— Где-то на южном побережье. Как ты знаешь, там нелегко найти человека. Арни как раз сейчас этим занимается.

— Ну, тогда отвези меня к его сестре.

— Ты похож на ягненка, который просит отвезти его на бойню. Она милая и хорошая девушка, — произнесла она с оттенком женской солидарности. — Не слишком умная, зато у нее есть сердце. Она очень любит своего брата.

— Как Лукреция Борджиа.

Филис хлопнула дверцей машины. Мы тронулись к Рено — городу, с которым у меня не было связано ничего хорошего, и все же я продолжал надеяться на лучшее.

Миссис Салли Берк жила на втором этаже старого двухэтажного дома на Райли-стрит. Филис высадила меня перед ним в двадцать девять минут девятого, взяв обещание вернуться и провести ночь у них с Арни. Миссис Берк уже стояла на верхней площадке при полном параде: черное узкое облегающее платье с наброшенной на плечи лисой, четырехдюймовые каблуки и перламутровые серьги. Каштановые волосы были обесцвечены в нескольких местах, словно для того, чтобы выразить всю сложность и многогранность ее натуры. Пока я поднимался, она рассматривала меня с видом довоенного плантатора, выбирающего себе раба на аукционе.

От нее пахло духами, и улыбка у нее была дружелюбной и приятной. Мы обменялись приветствиями и познакомились. Она сказала, что я могу называть ее просто Салли.

— Боюсь, что не смогу вас пригласить, у меня жуткий беспорядок. По воскресеньям я никогда ничего не делаю. Помните старую песню «Печальное воскресенье»? С тех пор как я развелась, они для меня теперь все печальные. Филис сказала, что вы тоже разведены.

— Да.

— Ну, для мужчины это совсем иначе, — сказала она с легкой обидой. — Вы же можете найти женщину, чтобы она ухаживала за вами.